Тайна великого комбинатора и зигзаги любви
Шрифт:
Взрыв молодого смеха разорвал ночную тишину совхоза «Гудок».
На сеновале было тепло и уютно. А звёзды указывали, что уже далеко за полночь. И «сеновальная» публика, повинуясь им, начала с неохотой «уползать» со своих согретых телами временных «гнёзд». Но некоторые парочки, имея больший взаимный интерес, предпочитали продолжить обоюдное знакомство…
– Пойдем со мной! – предложил Витоха своей подружке по сеновалу.
– А в чём дело? И почему я это должна сделать?
– Я просто хочу… познакомить тебя со своим внутренним миром, а заодно научить делать фигуру «лиссажу», из трёх пальцев!
– Тогда пойдём!
– А что-то ты так быстро согласилась?
– Да я хочу поскорее всё
– Лиссажу.
– Вот, вот! Уж больно слово красивое…
Сегодня Витоха был в ударе и своё ударно-поступательное проникновение в новую подругу он осуществил под бугорком в густых деревенских зарослях. В конце своей «кипучей» деятельности Витоха вдруг увидел её, молодую незнакомку, с пристальным горящим взором жадно наблюдавшую за ними из-за кустарника. И этот страстный взор не мог не заинтриговать его. Поэтому, быстро проводив свой «предмет» сеновального знакомства, Витоха вернулся к этим густым зарослям. Рядом с кустом на спине лежала, смотря мечтательно на блестящие, как алмазы, звёзды, та миловидная молодая женщина.
– Привет! – произнёс он и лёг на траву рядом. – ну, что всё видела? И осуждаешь?!
– Да ты что? Наоборот!
– Это как? – удивился Витоха.
– У этой… – она кивнула головой на место, где Витоха так недавно с удовольствием «трудился», – муж тоже тракторист. Я, как и она, замужем. Вначале я своего так любила, так сильно любила, ночами не спала, а переспала и … разлюбила!
– А что так?
– Понимаешь, смены у него нет, так он за свои четырнадцать часов на своём тракторе так напашется, что ему не до меня. А если ещё к народному лекарству, типа самогон приложится, то падает, не умывшись, а иногда прямо в сапогах. Так что по «этому делу» я сильно тоскую!
– А дети есть?
– А когда их заводить-то при таком круговороте?! С утра до вечера в поле кроме зимы. Плюс корову надо, то кормить, то доить! Да и за овцами, поросятами надо присматривать…
– Корова, это хорошо! А сколько она молока даёт твоя коровка? – поинтересовался Витоха.
– Двадцать литров в день, если вовремя будешь её кормить и доить.
– И что же вы с молоком-то делаете?
– Десять литров оставляем себе, а остальные 14 продаём городским… Они привычны к разбавленному то…
Но он её уже не слышал, рассуждая про себя… «Да, видимо нас сюда посылают не только для уборки урожая, но и для умиротворения и оплодотворения, так сказать… для закладки нового… более перспективного урожая. Ведь они, женщины, говорят, без этого дела даже болеют!» – продолжал про себя анализировать состояние сельхоз работ «женский лекарь», а вслух произнёс:
– Действительно, регулярность в этом деле важна не только для сохранения здоровья, но и для продолжения рода человеческого!
И этой исторической, но, несомненно, перспективной фразой он подвёл идеологическое обоснование их дальнейшим взаимоотношениям…
– А как звать это прекрасное создание!
– Гла…фи…ра. – произнесла она по слогам.
– Ну, а меня Витохой кличут!
И не теряя времени, тут же приступил к «лечению пациентки» …!
– Ты как считаешь на сегодня достаточно? – спросил Витоха.
Она, молча, кивнула.
– Тогда продолжим завтра, точнее уже сегодня на этом же месте в одиннадцать вечера. Договорились?!
– Договорились!
Она поднялась, отряхнула юбочку и медленно пошла, что-то тихо напевая, а затем, будто ещё сомневаясь в договорённости, обернулась и, помахав платочком, произнесла:
– Послушай, Витоха, только не забудь, что место и время нашей встречи изменить нельзя!
И она засмеялась счастливым смехом.
После завершения картофельных баталий, Иванов сразу же направился
Пока очередные секции лифта с сотрудниками института и его посетителями медленно проплывали мимо Оскара, он поинтересовался:
– Подскажите, как мне найти доктора Ларина!
– Зайдите в триста шестую комнату, что на третьем, доктор Дадашев вам обязательно поможет. – отреагировал интеллигент в пятом поколении, в сером пиджаке и в большую коричневую клетку.
Воспользовавшись следующей выплывающей из-под пола секцией лифта, Оскар проследовал на указанный этаж.
Узкий коридор третьего этажа был основательно заставлен большими коричневыми сейфами, древними деревянными шкафами, набитыми какими-то умными бумагами, старыми диванами и другой, похожий на домашний антиквариат мебелью. В промежутках между этой мебелью и сейфами с обеих сторон «притаились» двери в ожидании очередного прохожего. Дверей было очень много, и они, как живые, хаотично открывались в сторону узкого пространства и закрывались, выталкивая и втягивая, под мелодии своих пружин, потоки людей. Те же, которые оказывались в коридоре, умело проскакивали между этими открывающимися и закрывающимися «заслонками», благополучно достигая своей цели. Явно здесь сказывался многолетний опыт проживания в ограниченном жизненном пространстве! И Оскар, с намерением достичь желаемой цели, но, не успев влиться в поток, был отброшен к противоположной стене неожиданно открывшейся дверью. Обошлось без особых травм, но первое неожиданное крещение состоялось и проявилось в виде синяка на лбу. После «боевого крещения» он короткими перебежками, но уже без дополнительных потерь вскоре достиг заветного номера, где, по его разумению, в кожаном кресле гордо должен был восседать солидный, преклонных лет и убелённый сединами доктор наук. Но триста шестая оказалась заперта и он, не раздумывая, вошёл в дверь на против. В комнате, среди многочисленных приборов и устройств, над спинкой стула виднелась белобрысая юношеская голова. Оскар уверенно подошёл к нему и спросил:
– Послушай парень! А триста шестая – это действительно кабинет Дадашева?
– Да, да, да… начал, было, парень.
Оскар, получив ответ, уверенно направился к двери, и уже приоткрыв её, вновь услышал…
– Даа, Дадашев это я!
Оскар в изумлении закрыл, открытую было дверь, и уставился на юного доктора, думая, что парень пошутил. Но в это время дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошёл лет сорока, большой, в меру упитанный, приятной наружности человек. Комната сразу наполнилась какой-то положительной энергетикой.
– Привет, Дадашка!
Пророкотал он нараспев мощным оперным басом, как будто собираясь петь арию:
– Говорят, что тебе с острова «Япономамы» и одноименного симпозиума «О саморождаемости автоматов» звонил А. Я.?
– Yes!
– Тогда обнародуй тайную дату возвращения, горячо любимого творческим коллективом, шефа!
Дадашев взял чистый лист бумаги и крупно вывел, «10-го сего месяца. Номер рейса совпадает с датой моего рождения».
– Дадашка, от нашего многочисленного «коллектив-вар», прими благодарность за информацию и признательность, за её своевременность и конфиденциальность!