Тайна Воланда
Шрифт:
В одном из самых «булгаковских» романов братьев Стругацких — «Отягощенные злом» — действие происходит в квартире только что построенного жилого дома «странной архитектуры». (Сказано: «дом сдан под ключ». «Ключ от квартиры, где деньги лежат»?) Пустая квартира (из мебели — только топчан, на котором спали строители!) расположена в одной из двух полукруглых башен. Затем топчан заменяется грандиозной кроватью из спального гарнитура «Архитектор».
Очень важные детали: спальный гарнитур, архитектор и две полукруглые башни, — причем одна выше другой! Похожее сооружение мы обнаружили и в раннем рассказе «Забытый эксперимент» — преобразователь времени в энергию имел вид сдвоенной колонны. Не намекают ли Стругацкие на
Мастер заговорил со своей возлюбленной в «кривом» арбатском переулке. «Кривым» назван и арбатский переулок, над которым пролетала Маргарита. Случайное совпадение? Но Кривоарбатский переулок существует в действительности и знаком всему архитектурному миру благодаря архитектору Константину Мельникову. В конце лета 1927 года (сразу после землетрясения, разрушившего балаклавский маяк!) Мельников получил разрешение на строительство в центре столицы собственного трехэтажного особняка странной формы — два полуутопленных друг в друга цилиндра неравной высоты. Или один — начавший раздваиваться… В плане это видится как две окружности, наложенные друг на друга, причем одна окружность проходит через центр другой.
Архитектор заявил, что его будущий дом — «показательный». Через два года это футуристическое жилье было готово, и с тех пор ручеек посетителей не пересыхал: шли студенты, пионеры, работники наркоматов, писатели, старые большевики… Словом, повторилась в миниатюре история с «Домом искусств» и с домом Волошина.
(М.Булгаков: «Верите ли, это бредовое сооружение Ирода, — прокуратор махнул рукой вдоль колоннады, так, что стало ясно, что он говорит о дворце, — положительно сводит меня с ума. Я не могу ночевать в нем». «Бредовое сооружение» — специальное здание для «положительного сведения с ума»? Перечитайте эти строчки в главе «Было дело в Грибоедове»: «Помнится даже, что кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было… Однако дом так называли. Более того, один московский врун рассказывал, что якобы вот во втором этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки из „Горя от ума“ этой самой тетке, раскинувшейся на софе». То же самое мы видим в «Двенадцати стульях» — в главе о музее мебельного мастерства, написанной в октябре 1927 года: «круглая комната с верхним светом, меблированная, казалось только цветочными подушками». Круглый зал с лежаками?)
В 1967 году заслуженный архитектор РСФСР Константин Степанович Мельников вспоминал: «Дом строился два года, с 1927-го по 1929-й, и находится под №10 в Кривоарбатском переулке Москвы, в нем впервые в истории затронута архитектурой величайшая проблема одной трети жизни каждого из нас на земле». Что же он полагает «величайшей проблемой»? «Одну треть жизни человек спит. Если взять 60 лет — 20 лет сна; 20 лет путешествий в область загадочных миров без сознания, без руководства, касаясь неизведанных глубин, источников целительных таинств, а может быть — чудес, да, может быть, и чудес!»
(Сон обычного человека — «без сознания, без руководства»!)
И далее: «Путь мой останется собственным, путь Искусства, ему одному принадлежащий, путь сияния Вселенной, с полетами без ракет». Сны — «полеты без ракет»?
Один из учеников знаменитого архитектора вспоминал: «Сон был его идеей фикс. Мельников был абсолютно убежден, что цилиндрическая форма спальни наиболее благоприятна
В пояснительной записке отмечено, что главное в этом проекте «предназначено исключительно для сна» — «в виде ряда корпусов, размещенных по кольцу на расстоянии около десяти километров». Огромные цилиндрические спальные корпуса — «по кольцу»!.. И далее: «Здесь могут найти себе место не только какие-либо механические кровати, здесь могут быть уместны специальные камеры с разреженным или сгущенным воздухом, камеры, насыщенные каким-либо эфиром…».
(«Нарыдавшись вдоволь, Коровьев отлепился, наконец, от стенки и вымолвил: — Нет, не могу больше! Пойду, приму триста капель эфирной валерьянки!» И далее: «Пойду, забудусь сном!»).
Обратите внимание: у Стругацких — «бойцовый Кот его высочества, курсант третьего курса Особой столичной школы», булгаковский мастер — «трижды романтический», в ефремовском «Часе Быка» — Святилище Трех Шагов… В «Туманности Андромеды» появляется «Школа третьего цикла»: «Веда Конг и Эвда Наль приехали в час занятий и медленно шли по кольцевому коридору, обегавшему учебные комнаты, развернутые по периметру круглого здания». Не напоминает ли это мельни-ковский проект «сонного города»? Ефремов настойчив: «Круглый зал в центре здания собрал все население школьного городка».
19. БАРЗАК— БАРСКАЯ РОЩА — БАРВИХА?
В 1936 году журнал «Пионер» напечатал сказку Л.Лагина «Старик Хоттабыч». «Кому из наших читателей не случалось видеть такие сны, когда ты ясно отдаешь себе отчет, что все это происходит с тобой не наяву, — пишет Лагин. — Большое удовольствие — видеть такой сон: опасности тебе нипочем, самые головоломные подвиги ты совершаешь легко и всегда в высшей мере удачно. А главное, ты знаешь, что придет время, и ты живой и невредимый проснешься на своей кровати». Неспроста «авиаконструктор» и «комбриг» Волька Костыльков (во второй главе он командует воображаемой бригадой) предусмотрел в своем ковре-гидросамолете три койки.
В том году страной овладел психоз шпиономании, искусно подогреваемый в канун Большой Чистки. Зависть и смутные подозрения вызывал странным особняк в Кривоарбатском переулке, а также его гости — люди явно непролетарского обличья. Следовало опасаться и некоторых слабостей хозяина, вполне извинительных в другой ситуации. Мельников считал себя гением, и это многих раздражало. Какой-нибудь особо проницательный товарищ мог припомнить странный проект тридцатого года и задуматься: нет дыма без огня! Очень симптоматична статья Р.Хигера в журнале «Советская архитектура» за 1935 год. Он резко критиковал проект «спального города» и мельниковскую идею управления сном, — упирая на то, что проектировщику «совершенно не важно, что в науке эта проблема не поставлена и не решена даже в незначительной степени».
Словом, есть основания полагать, что в середине тридцатых Школе пора было перемещаться в другое место. Следы «переезда» можно увидеть и в булгаковском романе — в той главе, где говорится о судьбе «служащих филиала». Их увезли на грузовиках в загадочную клинику Стравинского (заметьте: Ивана тоже доставил грузовик!). В ранних рукописях это место называлось Барзак, затем — Барская роща. В окончательном тексте топоним вообще отсутствует. Но Булгаков дает ориентиры — реку и бор: грузовик проезжает мимо них, возвращаясь в город, и то же самое Иван видит за окном палаты. В полдень открыли шторы, в палату «хлынуло солнце», — это означает, что окно выходит на юг. Стало быть, сама клиника расположена к северу от Москвы.