Тайна вора-невидимки
Шрифт:
Он нахлобучил на голову шляпу, свирепо нахмурился, закрутил усы и высунулся из окна.
– Что тебе надо? – спросил он глухим и весьма зловещим голосом. Фатти просто остолбенел, увидев перед собой усатую сердитую физиономию. Но через мгновение он распознал Гуна: полицейского не могли не выдать его лягушачьи глаза. Но если Гун считает, что, нацепив усы и перекосив физиономию, он становится неузнаваемым, Фатти не будет его в этом разубеждать.
– Э… Добрый вечер! – вежливо поздоровался Фатти. – Могу я поговорить с мистером Гуном или он занят?
– Он занят, – глухо ответила физиономия, усы
– Какая жалость! У меня к нему важное дело, – опечалился Фатти.
– Я спрошу, может ли он тебя принять, – буркнула физиономия и исчезла в окне. Фатти подавил смешок. Через полминуты дверь отворилась, и появился мистер Гун – минус усы и хмурый вид. На этот раз он был настроен вполне доброжелательно: он таки ввел в заблуждение этого толстяка, ха! Да, Фатти не так уж умен, как принято считать!
– Добрый вечер, мистер Гун! Ваш друг передал вам, что у меня к вам дело?
– Да, – произнес Гун. – А что тебе надо?
– Я забыл спросить, каким образом и когда вы получили предостережение, которое показывали нам, – ответил Фатти. – А это может оказаться очень важным.
– Понятия не имею, как и когда оно ко мне попало, – с раздражением сказал Гун.
– А когда вы в первый раз его увидели?
– Я сидел дома и просматривал служебные бумаги и совсем в них зарылся – очень важные были бумаги. Как обычно, пришли молочник и булочник и принесли хлеб и молоко. Я пошел на кухню приготовить себе чашку чая, хотел взять бутылку молока – а на ней лежит записка.
– Спасибо за информацию, – поблагодарил Фатти. – Так вы точно не знаете, когда она там оказалась? Ясно только, что уже после молочника и булочника. Вы слышали, как они приходили?
Поскольку мистер Гун крепко проспал весь день, он совсем ничего не слышал, но ставить в известность об этом Фатти он не собирался.
– Кажется, слышал, – ответил он. – Но я же занимался служебными бумагами, очень важными, и погрузился в них с головой. Осмелюсь утверждать, что они приходили в свое обычное время – часа в три или около того.
– Благодарю вас, – сказал Фатти. – Это все, что я хотел у вас узнать. Вы приходили к нам, чтобы показать это предупреждение? Кухарка говорит, что приходили.
– Да, я сразу же отправился к вам, – подтвердил Гун. – Это было моим служебным долгом. Жаль, что вы не обратили на него должного внимания. Но все же я зайду к вам сегодня вечером.
– Как велит вам служебный долг! – согласился Фатти. – Ну ладно, я пошел! Мне очень жаль, что я побеспокоил вашего друга, мистер Гун.
– Да ничего страшного. – Гун был очень доволен: Фатти так и не догадался, что это был за «друг».
– Правда, он симпатичный парень? – с самым невинным видом сказал Фатти. Гун охотно с этим согласился:
– Да, очень. И усы у него хорошие.
– Очень, очень хорошие! – воскликнул Фатти. – По правде говоря, именно они делают его таким интересным, без них он выглядел бы довольно заурядно, скорее даже – безобразно. Вы со мной согласны?
И, прежде чем Гуну удалось наконец обрести дар речи, Фатти был уже далеко. Ах уж этот мальчишка! Изворотливый, как угорь, во всех своих словах и делах. Хм, а что означали его последние слова?
Фатти шел домой, опять погруженный в глубокое раздумье. Его родители
После ужина Фатти прошел в свою комнату и попытался углубиться в чтение какой-то таинственной захватывающей истории, но его собственная таинственная и захватывающая история захватывала его гораздо сильнее, и вскорости он отложил книгу и опять крепко задумался.
«Чего я не могу понять, – говорил себе Фатти, – так это почему все улики, которые у вас есть и которые должны складываться в общую картину – портрет вора – никак в эту картину не складываются. Не складываются, и все! Если бы я сообразил, как подогнать разные кусочки друг к другу, тайна была бы разгадана, стало бы ясно, кто вор, как он умудряется оставаться незамеченным, почему ему наплевать, оставляет он за собой следы или нет, как он выносит украденное, не боясь, что его поймают с поличным, и, наконец, зачем ему надо было посылать предупреждение – очень уж это самонадеянно, для этого нужно быть абсолютно уверенным в своей безнаказанности».
Фатти уснул, едва успев добраться до кровати, но скоро он почему-то проснулся. В полусне он снова и снова перебирал все улики и детали ограблений. Все смешалось в его сонном мозгу: тележка молочника и записка с предупреждением на молочной бутылке, корзина булочника и огромные башмаки, глухой кашель и чьи-то усищи, и конца этому не было.
И вдруг залаял Бастер. Фатти окончательно проснулся и сел в кровати. «Вот черт! Неужели в предупреждении имелось в виду, что вор собирается забраться в дом?» – лихорадочно думал Фатти, натягивая на себя пижаму. Он был уверен до этого, что в записке речь шла об ограблении сарая. Фатти кубарем скатился с лестницы и открыл входную дверь, чтобы выпустить Бастера, который уже успел подбежать к ней и яростно ее царапал.
– Ну, Бастер, если там вор, то ты доведешь его до инфаркта, – напутствовал Фатти пса. Бастер пулей вылетел из дома и исчез в саду. И скоро оттуда раздались истошные крики:
– Убирайся прочь! Пошел прочь! Пошел прочь, кому говорю!
Фатти скорчился от смеха. Так это бедный Гун «исполняет свой служебный долг». Он пришел проверить, не обокрали ли Троттевиллов.
– Бастер, ко мне! – закричал Фатти, и крик разбудил родителей, кухарку и горничную. Все сбежались к лестнице.
– Фредерик! В чем дело? – окликнул его отец, спускаясь вниз. Фатти держал Бастера на руках, и пес изо всех сил пытался освободиться. О! Что за наслаждение вылететь из дома посреди ночи и наткнуться в саду на лодыжки Гуна – вот они, к твоим услугам! Жизнь преподнесла Бастеру такой замечательный сюрприз.
В дверном проеме показалась фигура Гуна. Полицейский был страшно рассержен.
– Вы спустили на меня пса, – прорычал он. – А я находился при исполнении служебных обязанностей и охранял ваше имущество!
У миссис Троттевилл не было времени на Гуна.
– Что ему нужно? – крикнула она Фатти сверху.
– Я не совсем понимаю, – ответил тот. – Так что вы хотите, мистер Гун?
– Как вам прекрасно известно, я ничего не хочу, – в полном раздражении ответил Гун. – Я выполнял свой служебный долг, это предостережение…