Тайна вторжения
Шрифт:
Попытка же повернуть это государство лицом к человеку обернулась трагедией для всей страны. Небывалый рост преступности, обнищание и без того небогатого большинства населения, полный развал богатейшей в мире страны, разграбление национальных богатств несколькими десятками чиновников — результат попытки ослабить тоталитарное государство. Криминализация вместо демократизации, унижение и обнищание, вместо процветания, ради которого сотни тысяч антикоммунистов в конце 1980-х боролись с тоталитаризмом. Права человека, его свободы, о которых на всех московских митингах говорили демократы, в том числе и сам будущий Президент Е. Б. Н., оказались узурпированными новоявленными «демократами» из обкомов и КГБ, они же и показали всей стране «настоящее лицо» демократии. Романтический порыв и радужные мечты конца восьмидесятых, когда Михаил Горбачев начал перестройку и во главу угла демократы ставили ценность человеческой жизни с достоинством Гражданина, завершился полным обесцениванием человеческой жизни, потерей достоинства граждан великой страны. Сегодня в глазах подавляющего большинства россиян демократия — это вседозволенность, казнокрадство и абсолютный иммунитет от Закона для правителей, нищета и голод для основной составляющей государства Российского. За Тбилиси и Баку в этой стране никто не ответил. Многочисленные политические заказные убийства, начиная от Александра Мень и кончая Дмитрием Холодовым и Галиной Старовойтовой, в этой стране не раскрыты.
Вот и дети проснулись. Один за другим Нажмутдин с Фатимкой вышли на веранду. Завтра мы должны подняться в Тлондода. Я давно мечтал вести детей по местам своего детства, в тлондодинский лес, на мельницу, к речке. Все эти места в моей памяти связаны со своей бабушкой (да простит и помилует ее Аллах!), с которой прошло мое детство и юность. Безграничная любовь к бабушке после ее ухода перешла в такую же любовь ко всему, что связано с ней. Часто с бабушкой мы ходили в лес. Я помню десятки источников ключевой лесной воды, у каждого из них мы останавливались и, припав на колени, пили холодную, удивительно прозрачную и чистую воду. В начале собирали ягоды, порой доходили до окраин с. Хуштада, местечко Жарагун, где были густые заросли барбариса, из которого бабушка готовила и морс, и уксус, и варенье. Какое блаженство — глоток того морса! Собрав ягоды, прочищали лесную чащу в поисках хвороста, сухих шишек, щепок. Самое для меня удивительное — она не разрешала собирать щепки возле свежего пенька, а ведь именно у свежесрубленного дерева и можно набрать хоть три мешка щепок. «Возможно, хозяин срубленного дерева со временем сам соберет эти щепки, потому нельзя поднимать свежие куски дерева, это харам, [1] а ты собирай старые, прошлогодние щепки, эти оставленные хозяином, ненужные». «Какой хозяин, почему харам?» — недоумевал я, мысленно представляя крупного, бородатого мудреца, живущего в Ошоратли, [2] и наблюдающего за всеми, кто приходит в его лес. Перевязав мешок шишек со щепками и, наложив поверх мешка хворост, бабушка валила все это себе на спину, я же нес посуду (обычно жестяную трехлитровую банку из-под повидла, к которой мой папа приделывал ручку из проволоки — ведерко) с ягодами и грибами. Помню — будто бы вчера мы ходили по всем этим местам. А прошло более трех десятков лет с тех пор. Передать детям все, что получил от бабушки, привить в них те же чувства, что и во мне когда-то привила моя бабушка, вряд ли удастся. В этом и трагедия времени. В этом и беда, за которую спустя десятилетия, возможно, придется расплачиваться нам. А ночи, что мы с бабушкой проводили на мельнице! На самом дне ущелья, в теснинах гранитных гор — с северной стороны и зеленого бархата лесной опушки — с южной стороны. К рассвету тетя Зайнаб привозит на ослах очередное зерно пшеницы, чуть рассвет, — погружаем мешки со свежей мукой на ослов и поднимаешься в село. Никого кругом. Холодный, пронизывающий, чистый горный воздух, яркие, редеющие на рассвете звезды в небе, покрытая росой трава на холмах. Особый аромат и вкус хлеба, испеченного на каменной плите, особенно кукурузных лепешек, около крутящейся мельницы, из-под которой прямо на лету берется еще теплая мука, тут же превращающаяся в чудесные лепешки. Бегающий свет огня образует сказочные тени на запыленных стенах тесного помещения мельницы. Порой эти тени в моем детском воображении рождали страшных героев сказок. Гул крутящейся мельницы и стук танцующей на ней палочки усиливали страх. И я периодически прижимался к бабушке.
1
запрет, за нарушение которого верующего ждет особая кара
2
местность в тлондодинском лесу
— Может, ты спать хочешь? — спрашивала меня бабушка.
— Мне что-то страшно, — отвечал я и еще ближе продвигался к ней, при этом еще шире открывая глаза на тени, что бегали по стене мельницы, сложенной из речного камня, украшенной разбросанными то тут, то там сетями паутины, слегка припудренными мучной пылью.
— Прочитай молитвы, чтобы шайтан не добрался до тебя — Къулгьу Аллагьу ахIадун, Аллагьу самадун… — начинала она.
Днем поднимаешься чуть выше мельницы, местечко Квабала, глинистая, влажная земля, и там же журчание небольшого ручейка. Строишь от ручейка водоотвод, водопады, под ними мастеришь вертушки, затем плотину из лоскутков глинистой почвы с растительностью. Было. Были друзья — ровесники. Как-то мы втроем — Магомед, ныне покойный сын дяди Амира, Магомедрасул — сын дяди Газидибира в районе лесной опушки Каращи [3] пасли то ишаков, то коров. День был противный, — моросил дождь, периодически и лес, и всю долину окутывал густой туман. К вечеру мы стали зябнуть. Собрались у озера Каращи. Вдруг Магомед говорит Магомедрасулу:
3
местность в тлондодинском лесу
— Сможешь прямо сейчас в таком же виде прыгнуть в озеро?
— А ты прыгнешь?
— Давай сначала ты.
— Давай тогда вместе прыгнем, — говорит Магомедрасул.
— Ты же здоровее меня, давай ты, а я вслед за тобой.
На Магомедрасуле был тяжелый брезентовый плащ, огромные, скорее папины кирзовые сапоги, пара брюк, папаха. Оба они встали на край плотины и начали готовиться к прыжку.
— Ребята, вы с ума сошли. Нам бы костер разжечь и погреться.
— Надо же, чтобы на старости лет было что вспомнить, — убедил Магомед в серьезности намерения и… Магомедрасул плюхнул в воду. А Магомед, развернувшись на 180 градусов, сказав «Ну и дурак же ты!», стал бежать в сторону села, ибо он знал, каково ему будет за этот обман, если он попадется под горячую руку Магомедрасула. Магомедрасул сохранил навсегда в себе
4
вера во Всевышнего, преданность Исламу
Мама зовет на завтрак. Планируем поездку в Тлондода. Опять заходит разговор о неприятном. О боевиках в с. Эчеда. Родителей я инструктирую, как себя вести в случае наихудшего. Советую подняться в Тлондода, что в 13 км от райцентра Агвали и выше. Но если по каким либо причинам не смогут добраться в Тлондода, и начнет «работать» авиация — в подвал. Мама на чем свет стоит начинает ругать тех, кто окопался в Эчеда, я объясняю старикам, что война не им нужна, но они, — те, кто в Эчеда, сами того не понимая, готовят почву для широкомасштабной войны на Кавказе. Мама никак не хочет понять то, что не сегодня, так завтра начнется война. Как всегда ругает меня, что я несу глупости, по крайней мере, — каркаю. «И обесценивание денег ты накаркал, и этот хаос ты накаркал, и развал партии с государством первым нам ты говорил, ни от кого мы еще не слышали. Прекрати болтать, может и не будет ничего подобного! Твой язык только беды нам приносит, замолчи!» Если бы это было так, я согласен был бы стать глухонемым на всю оставшуюся жизнь…
Решили на отдых с шашлыками подняться в Тлондода. Но сначала поехать в Инхоквари за природной минеральной водой. Отец, ссылаясь на плохое самочувствие, отказывается ехать в Тлондода. «Я за скотом присмотрю и останусь в Агвали. Вы езжайте, отдохните». Но в Инхоквари отца мы вытащили. Поехали всей семьей, кроме матери. По пути из Инхоквари мы с братом решили заехать в лагерь боевиков, возглавляемый Магомедом Аслудиновым, наводившим страх на местное и республиканское руководство вот уже почти месяц. Через час езды мы уже у источника минеральной воды Инхоквари. Оставив машину на дороге, спускаемся по отвесной скале. Здесь споткнувшись, можно скатиться прямо в горный бурлящий поток реки, что кажется под твоими ногами, но в метрах 20–30. Боюсь за детей. Спускаясь вниз, держу детей за руки, а они жалобно кричат: «Папа, не жми так сильно руку, больно!» Спускаясь, вспоминаю и начало восьмидесятых, когда точно так же, сжимая в руке детские руки, шли мы этими же тропами к той же воде. С детьми другими. Уже повзрослевшими. Как с ними тоже собирали хворост, зажигали костер на Инхокваринском Майдане, [5] жарили шашлыки, лазили по горам, но без всякой мысли о предстоящей грозе. Шарипу было девять, а Саиду — шесть.
5
поляна в горах, площадка
Отец наполняет пластиковые двухлитровые бутылки минеральной водой, я закручиваю пробки. Шарип уносит бутылки к машине. Дети с Сакинат стоят на пятачке возле источника, я же не свожу глаз с них, не знаю, вроде за Сакинат-то чего волноваться, но и ее предупреждаю о необходимости осторожности, ибо в 2–3 метрах от нас пропасть. Мощный поток водопада извергается из жерла, окруженного разнородной зеленью в 3–4 метрах выше нас и падает у наших ног. Разговаривая друг с другом, мы вынуждены кричать со всей силой, чтобы перейти шумовой барьер водопада. Струя минеральной воды течет фонтаном. На вкус вода напоминает боржоми, но более солоновата и более газирована. И вода течет круглые сутки. Возвращаясь в общий водоворот природы. Не принося ни копейки дохода местному населению. В прошлом году приезжали предприниматели с Хунзаха, с Хасавюрта, с Гумбета, наполняли такие же пластиковые бутылки целыми КАМАЗами, увозили на равнину (г. Хасавюрт, Махачкалу) и продавали эту воду по 6–8 руб. за 2 л. Местные же не могли пробраться к источнику, пока КАМАЗ приезжего не наполнится бутылками. Доходило до драк. В этом году мало кто решается приехать из-за мятежников. Потому мы без всякой потери времени наполнили всю посуду и двинулись обратно. В паре километров от источника мост, через который во время аварии я перелетел через реку и получил тяжелую травму в 1979 г. и после чего мама не одобряла мои поездки????? ее? d? м горная дорога разветвляется: прямо — в Агвали и далее в Махачкалу, влево — в Эчеда. После Эчеда автодороге конец, тропы же ведут к югу — в Грузию, а к северо-западу — в Ичкерию. Из Чечни и пришли боевики в Эчеда. Сворачиваем влево. Шарип шутит: «Сакинат, давай договоримся с Аслудиновым, что ты перевязываешь зеленую ленту на лбу и берешь в руки пулемет или гранатомет, а мы тебя снимаем». «Ради бога, — отвечает Сакинат, стану боевичкой, можете и на телевидение дать кадры». Да. Мы могли еще шутить…
Боевики в горах Дагестана
Последние два месяца, начиная с конца мая, в районе начали появляться вооруженные боевики. В основном это жители Цумадинского района или выходцы из Цумада, которые ранее переселились на приморскую плоскость Дагестана. Они приняли учение фундаментального Ислама. Быстрому распространению среди них этого учения способствовало и то, что идейным руководителем дагестанских фундаменталистов являлся их земляк Амир Багаудин Магомедов. Деградированные коррупцией и морально разложившиеся чиновники из руководства Дагестана не смогли идейно противостоять фундаментализму. Примитивная до детской наивности ложь мафиозных пропагандистов была безрезультатна. Это свидетельствовало о том, что в Дагестане процент посткоммунистического идиотизма сокращается.
Бездарные руководители республики начали бороться с религиозной идеологией привычными топорными методами — репрессиями, гонениями. Тогда начался массовый исход инакомыслящих в Ичкерию. Это была очередной и особо опасной глупостью правящих чиновников. Если бы они обладали элементарными историческими знаниями и зачатками интеллекта, то должны были знать, к чему это приведет и чем это кончится. «За десять дней до войны в Дагестане мною была написана записка на имя С. Степашина о том, что срочно надо любым способом вытащить из Чечни Хачилаева, Адалло, Багаудина, тысячи дагестанцев. Ноль внимания. 20 июля даю интервью «Новым известиям», где на вопрос корреспондента: «Не пугает ли Вас чеченизация Дагестана?», я отвечаю: «Меня больше беспокоит дагестанизация Чечни». (Р. Абдулатипов., из статьи «Что такое невежество и как с ним бороться?».)
Когда власти опомнились, было уже поздно. Председатель Госсовета РД Магомедали Магомедов даже собрал женщин со всего Дагестана и слезно просил мухаджиров [6] вернуться. Гонения и уход в непокорную Ичкерию сплотило фундаменталистов, подняло их дух, укрепило волю к победе, качественно улучшило вооружение и боеспособность. С другой стороны, они начали интенсивно распространять свое учение по всей Ичкерии. Например, еще год назад до их прихода в Ичкерию, Шамиль Басаев на форуме религиозных лидеров Северного Кавказа, вместе с официальными исламистами объявлял «крестовый поход» против фундаменталистов, за веру отцов и дедов. Изгнанники сумели убедить и его, хотя, не известно какой страны и каких спецслужб погоны кроются под рясой новоиспеченного фундаменталиста…
6
изгнанников