Тайна XV
Шрифт:
Это была прелестная комната, окна-двери которой выходили в чудный сад, с удивительными растениями. Вся роскошная обстановка ее вывезена была с земной станции.
Когда Коинос вошел, на диване отдыхала женщина с книгой в руке. Это была Ксаверия. Все перенесенное ею нисколько не повлияло на ее красоту, не уменьшило блеска ее глаз. Она была одета в кимоно, вышитое шелками, которое оставляло открытыми шею и плечи. Ее великолепные руки видны были из широких рукавов. Черные волосы тяжелыми волнами падали на затылок.
При появлении Коиноса,
— Сударыня, — сказал он серьезным голосом, — вот я и вернулся.
Ксаверия смотрела на своего победителя и угадывала в нем побежденного… Торжествующая улыбка показалась на ее губах, в то время как невозмутимый взор продолжал оставаться непроницаемым.
— Коинос, — сказала она, — расскажите мне все, что вы сделали, все…
Если он признается в том, что хотел убить Сэнт-Клера, то сделается для молодой девушки, которую он любил, предметом отвращения, ненависти, ужаса… И он солгал перед Ксаверией, как невольно солгал перед Оксусом. И в то время, как безнадежная любовь сделала Алкеуса героем, Коинос сделал подлость в надежде на любовь.
Он рассказал свое путешествие на землю, обходя молчанием трагический инцидент с Сэнт-Клером и Бастьеном.
Ксаверия вздрогнула. В рассказе его ее поразило то, что он ни одним словом не упомянул о Сэнт-Клере. Ксаверия поняла, что в рассказе было что-то недосказанное.
Молчание, последовавшее за рассказом, продолжалось так долго, что казалось пыткой Коиносу.
Но вдруг голосом ясным, спокойным, без всякой иронии, Ксаверия произнесла эти неожиданные слова:
— Итак, Коинос, вы меня любите?
Это было как удар грома. Он весь задрожал и, бросаясь на колени, как безумный отвечал ей обычным криком страсти.
— Люблю ли я вас, Ксаверия?.. Ах, я стыдился бы своей любви, если бы не любил вас больше жизни!
Рыдание прервало его голос, и глаза, полные слез, умоляюще смотрели на невозмутимую Ксаверию.
И этот человек, сила, лицо и походка которого напоминали величие льва, упал лицом на открытые руки молодой девушки и заплакал.
Она смотрела на него, думая о Сэнт-Клере и мысленно сравнивала их… И улыбка иронии, та улыбка, которая сделала Джоконду бессмертной, блуждала на ее закрытых устах.
Знала ли она, какие чувства ее волнуют?..
Воля продиктовала ей слова ее, но что сделало тон их таким бесконечно мягким?
— Коинос, посмотрите на меня…
Он поднял голову и увидел, что она улыбается, но в этой улыбке не было иронии. И тогда столько счастья нахлынуло на него, что он чуть не потерял сознания.
— Коинос, — продолжала она, — я не знаю люблю ли я вас.
Он выпрямился, дрожа.
— Но я буду это знать, когда вы мне расскажете о Сэнт-Клере…
Коинос вскочил. Крик ужаса вырвался из всего его существа. Волна крови залила лицо.
Она тоже встала, положила обе свои белые руки на плечи колосса и спокойная,
— Да, Коинос, я буду знать, люблю ли я вас или ненавижу, когда вы мне скажете о Сэнт-Клере. Где он? Что делает? Видели вы его?
Коинос закрыл глаза, почти теряя сознание… Он собирался что-то бормотать, как вдруг раздался троекратный звон.
— Оксус! Это Оксус зовет меня!
— Кто это Оксус? — спросила Ксаверия.
— Учитель!
Повелительный звон раздался снова.
Коинос отступил, резко вырвался из рук Ксаверии и пробормотал:
— Я вернусь… Я вам расскажу о нем!
Павший предводитель нашел учителя в кабинете. Оксус стоял, опираясь локтем на медный экватор земного глобуса.
— Учитель, вы звали меня, — прошептал он.
— Да, Коинос. Знаете вы, где Алкеус?
— Нет.
— Слушайте!
И Оксус сообщил Коиносу о геройском отъезде Алкеуса. Бледный от стыда и унижения, предводитель слушал, опустив голову. Важным и строгим голосом Оксус продолжал:
— Вот что сделал Алкеус. Но его жертва не должна остаться бесплодной… Может случиться, что Алкеус достигнет земли раньше, чем Сэнт-Клер покинет ее… В таком случае он погибнет без пользы; но другой брат, который последует за Алкеусом, будет хладнокровнее и счастливее там, где первый потерпит неудачу… Этот второй брат, Коинос, будешь ты…
— Я знаю это, учитель! — сказал начальник твердым голосом.
И Коинос выпрямился, как будто возродившись.
— Итак, ты должен ехать, — продолжал Оксус. — Ты доведешь скорость радиоплана только до двадцати пяти тысяч километров в час… И если Никталоп оставил землю слишком поздно для того, чтобы Алкеус встретил его в воздухе, Никталоп встретит тебя… Ты налетишь на него, и вы исчезнете в пространстве… Так ты исправишь то зло, которое причинил… Иди на смерть, сын мой, как пошел умирать Алкеус.
— Я иду на смерть, учитель!
И поцеловав холодную руку Оксуса, Коинос вышел.
Но едва выйдя за дверь, он яростно пожал плечами и вскричал в глубине души:
— Безумец! Трижды безумец тот, кто думает, что у нас никогда не будет других страстей, кроме тех, что у него! О, эта клятва XV-ти, я отрекаюсь от нее, отрекаюсь навсегда!..
И бросившись в комнату Ксаверии, Коинос схватил руку молодой девушки, которая быстро вскочила при его появлении, весь дрожа от огромной радости, заговорил:
— Ксаверия, вы просили меня, чтобы я сказал вам все о вашем женихе. Ну, так слушайте же. Сэнт-Клер, по всей вероятности, захватил радиодвигательную станцию в Конго; он легко завладеет радиопланами, находящимися там… Он понесется на Марс… Оксус знает это. И Алкеус отправился, чтобы встретить Сэнт-Клера в междупланетных пространствах, столкнуться с ним и вместе погибнуть…
У Ксаверии вырвался крик ужаса.
— А! Ты любишь его, ты любишь его! — прохрипел Коинос.
С лицом искаженным от страсти и страдания он проговорил: