Тайна забытых древностей. Записки коллекционера

Пчелинцев Анатолий Васильевич

Первым делом я взял влажную тряпочку и, затаив дыхание, смыл верхний слой грязи. С тыльной стороны липовой доски открылось множество небольших круглых отверстий, сделанных когда-то древесным жучком – шашелем. Жучков не было, но я все-таки обработал каждую дырочку

керосином и затем залил лаком.

Лицевая часть иконы была покрыта толстым слоем потемневшей олифы. Уже потом я узнал, что еще в древности иконы покрывали олифой для лучшей сохранности и блеска. Так они выглядели более празднично и нарядно. Но олифа имеет одну коварную особенность – с годами она темнеет, скрывая изображение под непроницаемой пленкой. Древнюю икону каждые восемьдесят – сто лет мастера могли освежить: поверх олифы написать новый образ и заново покрыть олифой. Лицевая сторона древней иконы представляла собой как бы слоеный пирог: красочный слой – олифа, снова красочный слой – и снова олифа, и так несколько раз. Знаменитая «Троица» Андрея Рублева была обнаружена реставраторами, например, под восемью более поздними написаниями и подновлениями! Чтобы убрать старую олифу и наложенную краску, не повредив при этом изначальный образ, требуется большое искусство, время и терпение, поскольку одним неосторожным движением можно безвозвратно уничтожить тонкий живописный слой оригинала.

В моем случае все было проще: по всем признакам иконе было не более ста пятидесяти лет и по первоначальному образу никто не писал новый. Я положил икону на стол и приступил к основной «операции». Налив

в тарелочку подсолнечное масло и смочив им ватный тампон, я осторожно протер лицевую сторону иконы. Она как бы плавно проявилась, и я увидел проступившие контуры образа какого-то лика, но цвета красок при этом оставались тусклыми и неясными. Затем, смочив клочок ваты в смеси нашатырного и этилового спирта, я прижал его пальцами к поверхности на две-три минуты. Каноны реставрации требовали применить здесь фланелевую ткань, стекло и гирьку в качестве пресса, но под рукой этого не оказалось, и я действовал на свой страх и риск. После этого я осторожным движением снял слой разбухшей почерневшей олифы, и – о чудо! – как кусочек неба среди туч, под ним засиял сине-голубой кобальт. Две недели сантиметр за сантиметром я очищал икону – и очистил ее полностью. И тогда в солнечном свете передо мной явилось в первозданном сиянии красок диво – потрясающий огромной силой цвета, пленительной красоты образ архангела. Даже тонкие трещинки – кракелюры, паутинкой покрывавшие лик, – не испортили, а скорее, наоборот, придали иконе особенное благородство, как бесспорное свидетельство ее почтенного возраста. Мой восторг не передать словами. Быть может, нечто подобное испытывает ребенок при встрече с матерью после долгой разлуки. Я чувствовал себя невероятно счастливым оттого, что смог вернуть к жизни эту прекрасную икону, написанную неизвестным художником в первой половине XIX века.

Конец ознакомительного фрагмента.