Тайна замка Чимниз
Шрифт:
— Скажите ему, что дело не терпит отлагательств, — настаивал Энтони.
— Письмо от лорда Катерхэма? — предположил молодой человек.
— Что-то в этом роде, — согласился Энтони, — но я обязательно должен повидать мистера Айзекстайна.
Через две минуты Энтони проводили в святая святых великого финансиста — роскошный кабинет, больше всего поразивший его огромными размерами и глубиной кожаных кресел. Мистер Айзекстайн поднялся ему навстречу.
— Вы должны простить мой столь странный визит, — начал Энтони. — Я знаю, вы человек
Черные глаза-бусинки Айзекстайна с минуту внимательно изучали его.
— Сигару? — неожиданно сказал он, протягивая открытую коробку.
— Благодарю вас, — сказал Энтони. — Ничего не имею против. — Он взял сигару. — Дело касается Герцословакии, — продолжал он, — беря спичку и отмечая про себя, как на мгновение пристальный взгляд его собеседника поколебался. — Убийство князя Михаила, должно быть, спутало все планы.
Бровь мистера Айзекстайна поползла вверх, он вопросительно пробормотал «Хм?» и перевел взгляд на потолок.
— Нефть, — Энтони глубокомысленно разглядывал отполированную поверхность стола. — Замечательная штука — нефть. — Он почувствовал, как при этих словах финансист чуть вздрогнул.
— Пожалуйста, мистер Кейд, говорите о деле.
— Конечно, мистер Айзекстайн. Мне кажется, что, если бы все эти нефтяные концессии получила другая компания, вас бы это не очень порадовало?
— А что вы предлагаете? — Его собеседник смотрел прямо на него.
— Какого-нибудь претендента на престол, во всем и полностью сочувствующего Британии.
— И где же вы его заполучили?
— Ну, это уж мое дело!
Айзекстайн улыбкой ответил на эту резкость. Его взгляд вдруг приобрел жесткость и пронзительность:
— А этот претендент — подлинный товар? Я не выношу мошенничества.
— Самый настоящий.
— Стопроцентный?
— Стопроцентный.
— Верю вам на слово.
— Я смотрю, вас не приходится особенно уговаривать. — Энтони с любопытством взглянул на Айзекстайна.
Герман Айзекстайн снова улыбнулся.
— Я не был бы тем, кем являюсь сейчас, если бы не научился определять, говорит ли человек правду или лжет, — просто ответил он. — Какие условия вы предлагаете?
— Тот же кредит, на тех же условиях, на каких вы предлагали его князю Михаилу.
— А для себя?
— Пока ничего, но мне нужно, чтобы вы приехали сегодня вечером в Чимниз.
— Нет, — довольно решительно возразил Айзекстайн. — Я не могу этого сделать.
— Но почему?
— Я приглашен на очень важный обед.
— И все-таки, боюсь, вам придется от него отказаться, ради вашего же блага.
— Что вы хотите сказать?
Почти минуту Энтони разглядывал его, а затем медленно произнес:
— Вы знаете, нашелся тот самый револьвер, из которого застрелили князя Михаила, и обнаружили его в вашем чемодане.
— Что?! — Айзекстайн так и взвился с кресла. Он был взбешен. —
— Сейчас я вам все расскажу. — Энтони пересказал события, связанные с нахождением револьвера. Во время его рассказа лицо Айзекстайна посерело от ужаса.
— Но это ложь! — вскричал он, когда Энтони кончил. — Я никогда не клал его туда, я вообще ничего не знаю. Это какой-то заговор!
— Не волнуйтесь так, — успокоил его Энтони. — Если вы говорите правду, вы легко сможете ее доказать.
— Доказать? Но как?
— На вашем месте, — настаивал Энтони, — я бы приехал сегодня вечером в Чимниз.
Айзекстайн недоверчиво посмотрел на него:
— Вы советуете мне это сделать?
Энтони наклонился к нему и что-то прошептал. Пораженный финансист отшатнулся:
— Вы действительно хотите сказать?..
— Приезжайте и убедитесь сами, — закончил Энтони.
27. Все в сборе
Часы в зале заседаний пробили девять.
— Ну что ж, — глубоко вздохнул лорд Катерхэм. — Вот они и вернулись сюда как миленькие, как свечки Крошки Бо Пип. — Он грустно оглядел комнату. — Шарманщик со своей обезьянкой, — пробормотал он, уставившись на барона. — Любопытный Паркер с Трогмортон-стрит.
— Мне кажется, ты не совсем справедлив к барону, — возразила Бандл, которой приходилось выслушивать эти откровения. — Он говорил мне, что считает тебя образцом гостеприимства среди английских аристократов.
— С него станется, — заметил лорд Катерхэм. — Он все время говорит нечто подобное. Поэтому с ним так утомительно разговаривать. Но, говорю тебе, я уже не тот гостеприимный англичанин, каким был прежде. При первой возможности я сдам Чимниз какому-нибудь предприимчивому американцу и переберусь жить в гостиницу. Там, если тебе вдруг кто-то станет надоедать, ты можешь попросить счет и выехать.
— Подбодрись! — сказал Бандл. — С мистером Фишем мы, кажется, расстались навсегда.
— Меня он всегда забавлял, — сказал лорд Катерхэм, который пребывал в дурном настроении и ни с чем не соглашался. — Твой драгоценный молодой человек втянул меня в это дело. Зачем ему устраивать собрания в моем доме? Мог бы арендовать поместье Ларчиз или Элмхэрст, или маленькую виллу вроде Стрейтхэм, и проводить там свои встречи.
— Атмосфера не та, — ответила Бандл.
— Надеюсь, нам не собираются подложить свинью? — встревожился лорд Катерхэм.
— Я не доверяю этому французишке Лемуану. Французская полиция любит всякие штучки. Человеку надевают на руку резиновый жгут, рассказывают ему о совершенном преступлении, от чего температура у него подскакивает, и это сразу же регистрируется каким-то градусником. Скажу про себя: если рявкнуть у меня над ухом: «Кто убил князя Михаила?» — моя температура сразу повысится как минимум до сорока, если не больше, и меня, конечно, тут же упрячут за решетку.