Тайна замка Вержи
Шрифт:
Девочка дернулась и вскочила бы, если б ее голову не прижимала к подушке сильная рука.
– Не шебуршись.
– Куда ты поведешь меня?
Старуха метко кинула тряпку обратно в таз.
– Куда надо.
– А что там будет? – прошептала Николь, вмиг притихнув.
Ей представилась зияющая щель, к которой подводит ее ведьма.
– Сама все увидишь. А теперь спи. Завтра тебе потребуются силы, много сил.
Они вышли, когда солнечные лучи едва просачивались сквозь деревья, а воздух
Старуха, подвязав свои белые космы узкой полоской ткани, была одета куда проще: просторная холщовая рубаха, фартук с отвисшими карманами, а на ногах – штаны.
К возмущению и ужасу Николь, ведьма и ее заставила надеть мужскую одежду. Как она ни отбрыкивалась, старуха своими руками натянула на нее узкие штаны и подвязала на поясе веревкой.
– Не спорь! Путь неблизкий, и дорога тебя не побалует. Или хочешь запутаться в подоле и свалиться в пчелиный провал?
Этот довод окончательно убедил Николь. Что такое пчелиный провал, она не знала, но чувствовала, что этого места стоит избегать.
К тому же идти в мужском платье оказалось на редкость удобно. Правда, поначалу Николь, перешагивая через упавшие стволы, по привычке то и дело пыталась приподнимать штанины. Но вскоре полностью свыклась с непривычным одеянием и даже задумалась, отчего это женщины обречены на юбки.
Девочка шагала по утоптанной тропе, смотрела на котомку за плечом старухи, всю шитую-перешитую, в неровных стежках, на сучковатый посох, который ведьма зачем-то взяла с собой, и старалась не думать о том, далеко ли идти и надолго ли ее хватит.
Ей было худо. Несмотря на теплую накидку и шерстяные носки, ее тело изнутри выедал холод. Дотрагиваясь до лба, чтобы стереть пот, Николь вздрагивала – собственное ледяное прикосновение к раскаленной коже пугало.
Поначалу она еще спрашивала, куда они идут, хотя и не получала от старухи ответа. Едва солнце поднялось над макушками деревьев, Николь перестала задавать вопросы, потому что устала. Когда слепящий белый диск повис над их головами, ей стало все равно.
Они углублялись в лес, держась в стороне от охотничьих троп. Николь никогда в жизни даже близко не подходила к этим местам. Краем мира для нее с одной стороны было кладбище Левен, с другой – Божани, с третьей – море.
– О чем задумалась, лягушоночек? – окликнула ведьма, не оборачиваясь.
– О Бернадетте.
– Это еще кто?
– Наша ключница. Она рассказывала мне о море.
– А ей откуда знать?
Николь задумалась. Бернадетта провела в Вержи не всю жизнь, но появилась в замке задолго до Николь и казалась неотделимой от него.
– От твоей болтовни о воде у меня самой в горле пересохло, – бросила ведьма, не дождавшись ответа.
Достав из котомки флягу, старуха напилась и протянула
– Устроим небольшой привал. Сядь-ка, передохни.
Николь свернула с тропы, едва волоча ноги, и опустилась на корень сосны, выгибавшийся из земли, точно щупальце кальмара. Она видела кальмаров на рынке в Божани, в особых корзинах, где они розовели, подобно цветам, среди колотого хрустящего льда.
– Ты не согрелась?
Девочка отрицательно качнула головой.
– Пей. Тебе нужно больше пить.
Утолив жажду кисловатым морсом, Николь почувствовала себя лучше. Она подложила свернутый плащ под спину, прислонилась к стволу, закрыла глаза и провалилась в дремоту.
Ее разбудило шуршание. Сквозь разомкнутые ресницы она наблюдала, как ведьма колдует над котомкой: вынимает коробок, вытряхивает из него сухие веточки и растирает на ладони. Измельчив траву, старуха застыла, склонив набок голову, точно прислушиваясь. Губы неподвижны, веки прикрыты, ноздри тонкого носа с горбинкой – бронзового, гладкого, будто выточенного из ореха, – едва заметно подрагивают.
Мягкий ли свет, скрадывавший морщины ведьмы, послужил причиной, или неплотная вязь полуприкрытых ресниц, сквозь которые Николь рассматривала старуху, но только она увидела на ее месте другую женщину.
Чудесное преображение свершилось незаметно. Взамен белых растрепанных косм вокруг головы волнами легли золотистые волосы, невидимая рука провела росчерк тонких бровей, рыжих, точно кончик беличьего хвоста, и бережно разгладила впадины возле губ.
Под пологом леса сидела небывалой красоты девушка, замерев от прикосновения солнечного луча.
Николь, забывшись, широко распахнула ресницы.
– Не ослепни!
От неожиданности девочка дернулась и свалилась со своего корня.
– Таращишься так, будто блоху хочешь взглядом убить.
Ведьма встала, и волшебство рассеялось.
– На-ка, подыши. – Она сунула девочке под нос ладонь с серо-зеленой пылью.
– Что это?
– Птичья лапка.
Николь принюхалась. Противный запах, отдающий плесенью и застарелой тухлятиной, словно и в самом деле истолкли пару лапок от давно сдохшего воробья.
– Все, передышке конец. Двигайся, да поживее! И подай мне плащ, он тебе больше не пригодится.
Старуха пропустила девочку вперед, а сама развеяла над тропой травяную пыль.
– Это для того, чтобы собаки потеряли наш след? – спросила Николь, когда ведьма догнала ее, на ходу обвязывая меховой плащ вокруг пояса.
– Верно, лягушоночек. Но человеку эта травка не забивает нос, а прочищает голову. Иди, не болтай.
Прочищает не прочищает, но в голове и впрямь стало яснее, как будто засиженный мухами фонарь протерли ветошью. Жаль только, от боли птичья лапка не помогла ничуточки.
Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, Николь стала вспоминать преобразившееся лицо старухи. Наверное, кожа у нее в юности была белая, как у Элен…