Тайна "зеленого золота"
Шрифт:
Из скипидара еще вырабатывают вещество под названием ПИНЕН. Из него получают разные мази, целлулоид, даже духи с запахом сирени. Из пинена и камфору делают, лекарство такое. Раньше камфору из Японии и Китая привозили, добывая из коры камфорного дерева, а теперь из сосновой смолы.
— Ты когда-нибудь видел канифоль? — неожиданно спросил дед.
— Видел. Папа железку паял, паяльником канифоли касался. Канифоль на янтарь похожа. Я раз даже спутал их. Только канифоль крошится, а янтарь нет. А почему канифоль так странно называется — КА-НИ-ФОЛЬ?
—
Сейчас канифоль получают в специальных цилиндрах. Применяют в судостроении, при изготовлении бумаги, чтобы чернила по ней не расплывались, в медицине, как мастика и пластырь.
Канифолью натирают смычки для музыкальных инструментов. При варке мыла добавляют. От этого мыло лучше мылится и пенится. Канифоль идет для получения лака, искусственной олифы.
Если канифоль нагреть без доступа воздуха, то он дает камфорное масло. Камфорное масло — это и колесная мазь, и смазочные масла, и для полиграфической краски годится. А вот самый остаток от нагрева канифоли, коричневая каша, и есть сургуч, о котором ты все время спрашиваешь. Теперь знаешь из чего?
— Из сосновой смолы, а вернее, из нагретой канифоли, от которого взяли камфорное масло.
— Так вот почему, дедушка, янтарь на канифоль похож! Он тоже из смолы.
— Из смолы, только древней, — подтвердил дед, — по для этого ей надо было упасть либо в море, либо пролежать в земле. И не менее ста тысяч лет. Янтарь — смола очень древних растений.
— Значит, янтарь, канифоль, сургуч — родственники. Все они из сосновой смолы. Только янтарь старше их на сто тысяч лет. Красивый янтарь! А если его потереть об рукав, к нему бумажки и перышки прилипают.
— Прилипают, — кивнул головой дед. — На это еще двадцать веков тому назад обратил внимание греческий философ Фалес. А Уильям Гильберт, придворный врач английской королевы Елизаветы, установил, что многие вещества обладают этими свойствами — притягивать легкие тела. Притянут, а потом оттолкнут, будто ветром сдунуло. Пальцем натертую вещь тронешь — искра, потрескивание, а палец будто укололи. Это — электричество. Гильберт впервые и употребил слово «электрика» — от греческого слова «электрон», что значит — «янтарь».
— Ай да янтарь! — крикнул я. — И электричество, значит, от янтаря называется электричеством! Как здорово много знать! И чем больше знаешь, тем больше хочется узнать, правда, дедушка? Я жил, и сосна жила. Теперь я не просто живу. Я много знаю о сосне. Хорошее дерево. И чего только из нее не добывают! Сколько смолы надо, чтобы скипидар
— Много смолы надо, — согласился дед, постукивая посошком по сосновому пню. — Но для этого не обязательно деревья рубить. Живицу можно добывать из древесины. А лучше всего из старых, никому не нужных полусгнивших сосновых пней. Из пней получают смолу самого высокого качества. Раньше это называли «курением в ямах».
— Здорово! Правильно, дед. Пусть сосны растут. Они такие красивые, и правда, настоящие ЖЕМЧУЖИНЫ ЛЕСА.
— Да ты, я вижу, — философ! Дыши, знай! Убивай в себе всякие микробы. Сосновый лес — одно полезное удовольствие. Здесь одни приятные здоровью запахи. Кстати, ученые подсчитали: сосны и ели с одного гектара леса выделяют в сутки пять килограммов фитонцидов. Их хватило бы, чтобы убить всех микробов на улицах и в домах большого города. ДЕРЕВЬЯ — это ЛЕГКИЕ ЗЕМЛИ.
Мы для дыхания употребляем кислород, а выделяем углекислый газ. Растения же, наоборот, за счет углекислого газа растут, а выделяют чистейший кислород. Чем больше растений, тем больше чистого воздуха.
— Вот теперь, дедушка, я расскажу Сашке не только про коричневую кашу — сургуч. Я ведь теперь столько знаю о лесе!
Разговаривая, мы с дедом подошли к зарослям малинника.
— Сильная малина. Ягод нынче много будет! — воскликнул дед. — А крапивы-то, гляди, сколько!
Посреди малинника возвышается старый пень. Пень весь источенный и трухлявый. Коричневая кора отваливается кусками, с одного бока к пню прижался муравейник. Один за одним бегут куда-то, спешат муравьи.
— Да ну их! — сказал я деду, засовывая конфетину в рот. — Не люблю муравьев, того гляди, укусят, пошли.
— И надобно тебя муравьиной кислотой пугнуть, чтоб лес не засорял! — нахмурился дед. — Вот ты фантик бросил и пошел. А она, эта бумажка, пролежит в лесу не менее трех лет, пока природа ее «переварит». Или, к примеру, консервные банки — лет пятнадцать — двадцать проваляются. Не думают об этом люди: бутылки, битое стекло в лесу бросают. А ведь осколки могут солнечные лучи собрать в кучку. И сработают эти стекляшки как увеличительные стекла. Затлеет, вспыхнет сухая хвоя. Вот тебе и лесной пожар.
Я вернулся, поднял фантик, положил в карман. Мне стало стыдно за свой поступок. Чтобы скрыть неловкость, спросил у деда:
— А правда, что жители одного муравейника за один только день уничтожают сто тысяч вредных насекомых?
— Верно, — задумчиво молвил дед, шагая по лесной тропе. — В моем лесничестве много муравейников. Приедешь, посмотришь на их терема. Муравей — сила. Интересное животное. А сколько таит в себе еще загадок! Ученые давно наблюдают за муравьями и другими насекомыми. Например, вожак саранчи созывает свою прожорливую стаю «песней», пчелиная матка — повелительным жужжанием. Муравьи, даже не видя друг друга, находясь на большом расстоянии, как-то переговариваются между собой.