Тайна зеленой таблички

Трунова Ольга

– Что ты, что ты, госпожа моя? – стала она успокаивать Кутти, гладя ее по волосам. – Ты ведь уже взрослая, а плачешь, как маленькая…

– Я боюсь… – сквозь слезы проговорила царевна.

– Тебе нечего бояться, госпожа моя. Твой отец и твои подданные защитят тебя от любых врагов.

– Но я видела во сне, как меня приносят в жертву… Меня хотели заколоть кинжалом.

– Во сне? – повторила Лебину изменившимся голосом. – Тебе надо рассказать об этом отцу и немедленно пройти обряд очищения от зла. Иди к царю, а я позову «старую женщину».

Табарна

с тревогой выслушал сбивчивый рассказ Кутти.

– Я помню, однажды, когда была совсем маленькой, я подошла утром к постели мамы, и она вдруг сказала: «Во сне меня коснулась рука божества» – а вечером она умерла. Мне кажется, я тоже скоро умру.

– Ты не должна сравнивать, дочка, – с тяжелым вздохом ответил царь. – Твоя мать была очень больна. Я умолял всех хаттских богов вернуть ей здоровье, но они не захотели. Забудь свой ночной кошмар, «старая женщина» снимет с тебя зло.

Вскоре Кутти в черной до пят рубахе и черной обуви стояла посреди небольшого квадратного зала, освещенного семью медными светильниками, рядом с жертвенником из хафальки, а одетая в белое жрица водила над ее головой сделанным из тростника крылом хараса¹⁵, произнося заклинания:

– Боги страны установили это: Страх и Ужас – два божества для вразумления смертных, богиня Цифури ведает ими. И вот царевна, охватил ее Страх, охватил ее Ужас. О господин страны Хатти, великий Вурункатти, с тонким хлебом, крупой и вином обходим твои священные места вокруг чистой воды. Сотри гневный взгляд с царевны! Сотри пристальный гневный взгляд! В темную землю пусть скроется плохое!

С этими словами жрица положила крыло на поднос из тростника и медленно обошла вокруг жертвенника с ритуальным хлебом и вином, распевая медленным речитативом:

– Как лодку река унесла –

Следов не найти ее больше,

Так точно река унесет

Всех тех, кто виновен в заклятьях.

Как лодки следов не найти –

Зло не существует для бога!

Пусть будут свободны от злых

Заклятий и боги и люди!

Затем она подняла над головой Кутти две фигурки из воска и бараньего жира.

– Какие бы люди ни стремились сделать царевне зло, я теперь держу их в руках. Какие бы люди ни желали царевне зла, да будут они раздавлены точно так же! – «старая женщина» сжала в руках фигурки и бросила их в огонь куззана¹⁶.

Пламя очага взметнулось вверх, и Табарна, вместе с Лебину наблюдавший за обрядом, облегченно вздохнул:

– Ну вот, Кутти, теперь все будет в порядке. Великий Вурункатти отведет от тебя злые силы.

После того как с нее сняли черную одежду, чтобы, как полагается, зарыть ее в землю, царевна почувствовала, что чары окончательно рассеялись, и повеселела. Даже сломанная сережка уже не казалась зловещим предзнаменованием. Наоборот, Кутти с удовольствием подумала, что теперь у нее

есть законный повод заглянуть в медницу.

Выйдя из своей небольшой, но очень уютной горенки в коридор, она открыла дверь в гардеробную комнату, расположенную прямо напротив входа в горницу. Сменив мягкие домашние туфли на себ-себ – сандалии на высокой деревянной подошве с загнутыми кверху носами и шнуровкой из двух тонких кожаных ремешков, украшенных самоцветами из Мелуххи, она надела высокий тюрбан со свисающими концами, завернулась в длинную льняную накидку нежно-голубого цвета и, захватив сережки, направилась к западным воротам дворца.

Выйдя на улицу медников, царевна обернулась: личная охрана, состоящая из двух высоких людей жезла в остроконечных шлемах и коротких туниках, следовала за ней на расстоянии двух вытянутых рук в строгом соответствии с дворцовым протоколом. Плечи телохранителей крест-накрест опоясывала кожаная перевязь, скрепленная на груди большой медной бляхой, за поясом у каждого торчал короткий меч-кинжал с расширенным в центре лезвием и костяным эфесом в виде головы льва.

«Хорошо хоть боевые топоры не догадались взять», – с досадой подумала Кутти, не любившая персональную охрану, без которой, как она часто ворчала, человеку шагу ступить нельзя за пределами халентувы.

– Не ходите за мной! – приказала она телохранителям прежде чем переступить порог медницы.

Те не стали перечить, поскольку все мастерские, где работали с хафальки, как стратегически важные объекты находились под наблюдением специального отряда людей жезла, и замерли в ожидании недалеко от входа.

В меднице против обыкновения было тихо. Остывший горн казался в полумраке спящим животным неизвестной породы. Алаксанду Кутти нашла за перегородкой колдующим над наконечником копья, который он старался через узкие прорези прикрепить к загнутым язычкам, вбитым в древко.

– Что ты делаешь? – тихо спросила она.

Алаксанду вскочил и в замешательстве поклонился царевне:

– Чиню копье, госпожа моя. Хапрассун приказал срочно привести все оружие в порядок.

– Почему срочно – разве мы собираемся воевать?

– Гисахис сказал, что это подготовка к шествию войска, которое будет на празднике Пурулли.

– Значит, ты не сможешь мне помочь? – спросила Кутти, опуская глаза. – Я сломала сережку.

– Я сделаю все, что в моих силах, – ответил медник и обаятельно улыбнулся. – Не думаю, что какое-то шествие может быть важнее приказаний царевны.

– Я не приказываю – я прошу… – Кутти оборвала фразу и, посмотрев в глаза Алаксанду, молча протянула ему серьги.

Он неловко принял их из рук царевны и, пытаясь скрыть смущение, поспешно поднес к окну, разглядывая ковку.

– Какое необычное крепление, – пробормотал он, по-прежнему не отрывая взгляда от украшения. – Я поставлю на место жемчужинку и вечером принесу серьги во дворец, госпожа моя.

– Хорошо, – холодно сказала Кутти и, резко повернувшись, быстро вышла из медницы.