Тайна зеркального озера
Шрифт:
Она пересекла двор по диагонали и подошла к воротам, затем вдруг оглянулась и посмотрела куда-то в сторону противоположной стены. Мы увидели, что на лице у нее появился страх. Затем экран погас.
Анна открыла глаза, но взгляд ее не сразу стал осмысленным. Елена сидела рядом с ней и считала ее пульс.
– Ну а сейчас, вы помните что-нибудь, – спросил доктор Гриффс.
– Помню, – с некоторой долей удивления ответила Анна.
– Что ты там увидела, чего испугалась? – не смогла удержаться я от вопроса, который казался мне сейчас очень важным.
– Там в подвальном окошке, я увидела
– Вы тоже что-то узнали? – спросил меня доктор.
Впервые я спокойно и почти отстраненно вспомнила свои сны, я рассказала о них, и мне стало легко. Моя проблема вдруг превратилась в любопытную загадку. Ну а разгадывать загадки – это же мое хобби!
Жизнь наша никак не изменилась после этих удивительных событий, да и мы сами остались прежними, но тайна старого замка волновала меня, хотя и совсем не так, как это было раньше.
Через несколько дней по электронной почте я получила от Елены Паркер письмо с приложением. В приложении был переведенный на современный язык небольшой текст, как писала Елена, скорее всего это сохранившаяся часть рукописи, которую я держала в руках в своей регрессии.
АННА
До шестнадцати лет я жила в монастыре св. Анны. Я знала о себе только то, что я – подкидыш.
Мне рассказали, что однажды утром сестра Марта у ворот, ведущих из монастырского двора в большой мир, нашла крепко спящую девочку в возрасте не более двух лет. Это была я.
Ничего, что было в моей недолгой жизни до этого момента, я не помнила. Только иногда по ночам, во сне, меня беспокоили звуки и образы, которые вызывали в душе смятение... Я просыпалась от наваливающейся на меня тоски о чем-то очень дорогом моему сердцу, но память не хотела вернуть мне более четкие образы. Чем старше я становилась, тем реже меня беспокоили эти неясные тени прошлого.
Я выросла в тишине и строгости святой обители. Я не грустила о мире, в котором жили другие люди, я его не знала. Так могла пройти и вся моя жизнь. Но судьбе было угодно, чтобы все сложилось совсем иначе.
Монастырь был закрыт для всех, кто жил вне его стен, но иногда монахиням приходилось появляться в деревне, ведь были вещи, которые они не могли делать сами. И крестьянам временами нужна была помощь сестер. Кроме того, в деревне были ремесленники, которые делали разные полезные в хозяйстве мелочи.
В тот год, с которого начались серьезные перемены в моей жизни, в деревне вспыхнула страшная эпидемия, она практически опустошила все дома. Люди уходили один за другим...
Беда пришла и к нам. Сначала заболела и вскоре умерла сестра Марта, которая чаще других ходила в деревню помогать крестьянам, облегчать страдания больных и хоронить мертвых. С той поры смерть обжилась в наших стенах. Мне тяжело вспоминать это время: боль, стоны, похороны, слезы, – все это уже казалось бесконечным...
Мне было всего шестнадцать лет, я боялась смерти, хотя и должна была привыкнуть к ней.
Когда я почувствовала у себя признаки болезни, меня охватило отчаянное желание выжить. Я молилась страстно и неистово, пока у меня были силы, но вскоре мое не слишком
Не знаю, сколько времени я находилась в состоянии, которое к смерти было значительно ближе, чем к жизни.
Я открыла глаза и увидела, как надо мной склонилась очень необычно одетая женщина. Она явно не была ни монахиней, ни крестьянкой. Ее платье было сшито из бледно-голубого гладкого материала и украшено причудливо собранными лентами чуть более темного цвета. Светлые волосы струились вокруг ее лица. Она была очень красива. Мне показалось, что я смутно узнаю эту странную гостью.
В этот момент моя болезнь отступила, позволила забыть о недавнем страхе.
Женщина ласково улыбнулась и молча протянула мне свою руку. Я встала, тело мое было настолько легким, что мне казалось – будет достаточно лишь взмахнуть руками, чтобы взлететь над землей.
Я не помню, в какой момент эта мысль посетила меня, знаю только, что не сразу: «Неужели это и есть смерть?»
Мы шли по прекрасному саду, наполненному ароматами весны. Было много цветов. И еще было так светло! Я никогда не видела ничего подобного! Женщина остановилась, повернулась ко мне лицом, и ее глаза заглянули прямо мне в душу.
В этот момент я вспомнила! Мама! Мне казалось, я закричала...
Я знаю, что это было всего лишь беспамятство, вызванное моей болезнью, но именно тогда я впервые поняла, что где-то в моем сознании есть, пусть и очень слабые, воспоминания о какой-то другой жизни, о другом мире.
Мое пробуждение было мучительным. Жарко, очень жарко, и хочется пить, нестерпимо... Глаза мои с трудом открылись, Господи! Что случилось? Комната наполнена дымом! Когда я поняла, что происходит, меня охватил ужас. Думаю, вы слышали, как иногда справляются с эпидемией в наших краях. Я вдруг отчетливо поняла, что кто-то решил просто сжечь нашу обитель. Не знаю, какая участь постигла оставшихся в живых сестер, меня же либо просто забыли, либо сочли уже мертвой. Я попробовала встать, это было непросто, но мысль о том, что я могу сгореть в этом аду, придала мне силы. Я убедилась, что в моей комнате был только дым. Добравшись до узкого окошка, попыталась его открыть. В этот момент там за окном, как мне показалось, мелькнула тень человека. В ушах у меня зашумело, ноги подкосились... Последней моей мыслью было: все кончено. Очень смутно помню: треск разбитого, словно лопнувшего, стекла, чьи-то сильные руки и запахи: сначала горький – дыма и гари, затем совсем незнакомый – аромат леса, который очень скоро стал привычным и родным.
– Это и есть твоя добыча?
– Да, я не больно-то и рассчитывал на поживу, монастырь не замок, так... взглянул в окно, а там она, глазища таращит, поди, уж и не надеялась жить.
– Да ей бы и без пожара недолго осталось. Чумная она. Я-то сразу вижу.
– Ну, нам-то чума не страшна, неужто помрет?
– Теперь уж нет. Сто лет не помогала этим...
– Да ведь она дитя совсем, да и монашка!
– Монашка! Много ты понимаешь! Откуда ребенок в монастыре?