Тайна жертвенных ягнят
Шрифт:
Прошлепал босыми ногами в ванную, стал умываться, чистить зубы, бриться. Честно говоря, на меня навалилась апатия. После выпавших на мою долю в Турции испытаний хотелось лишь одного: чтобы поскорее прекратилась эта череда убийств, да и сам чертов отпуск поскорее бы закончился, и я отбыл из этого отеля куда-нибудь, хоть домой, хоть в тюрьму турецкую. А потому, когда раздался стук в дверь, вяло подумал: «Кого там черти принесли? Уж не по мою ли душу притащились полицейские, чтобы предъявить мне обвинение в убийстве Бурмистрова, а заодно и остальных погибших на побережье
Увидев меня, она с видимым облегчением проговорила:
— Ну, слава богу, ты жив! А то торчу, торчу на пляже, нет никого — ни тебя, ни Бурмистрова, одного Гуляева видела.
— У нас уже вошло в привычку радоваться при встрече тому, что мы живы, — с горькой иронией произнес я и отступил в сторону: — Проходи.
Когда Алина вошла в номер, я выглянул в коридор: у двери со шторой сидел уже другой полицейский — крепкий мужичок с грустной физиономией. Я прикрыл дверь и вошел вслед за гостьей в комнату.
— Я повалялась на пляже, — сказала девушка, бросая сумку на мою постель, — потом вот решила к тебе подняться. У тебя все в порядке? — спросила она, вопросительно глядя на мою персону.
— У меня-то в порядке, — медленно проговорил я и отвел взгляд. — Вот только…
— Что? — быстро спросила девушка, сразу заподозрив неладное.
Надо заметить, Алина уже не казалась такой отстраненной, раздавленной, посеревшей, как раньше. Милое, со вздернутым носиком лицо было румяным, взгляд подвижным, речь бойкой, движения плавными, грациозными.
— В нашей компании еще одна потеря. — Продолжая не смотреть на нее, я взял со стула шорты и стал натягивать их.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — удивилась Алина.
— А что я должен делать? Метаться по отелю и рвать на голове волосы? Если бы я после каждого образовавшегося у нас трупа поступал так, то давным-давно остался бы без волос.
И в самом деле, после череды убийств чувства как-то притупились, и я стал реагировать на последние убийства не так трагично, как на первые.
— Кто? — лаконично спросила девушка, безвольно опускаясь на стул у трюмо.
— Бурмистров, — так же лаконично ответил я, берясь за майку.
— Господи, когда кончится этот кошмар? — проговорила Алина с видом актрисы, играющей трагическую роль, и уж совсем по-театральному приложила к вискам пальцы. — Как это случилось?
Я тоже сел, но не на стул, а на кровать, и обстоятельно, не упуская подробностей, рассказал о том, что произошло накануне. А когда закончил говорить, девушка пробормотала, глядя куда-то вниз мимо меня:
— Нас осталось только трое.
— Действительно, — подтвердил я. — Если вчера Бурмистров напал на меня, а потом погиб в результате несчастного случая, оступившись и упав в пропасть, то он и есть убийца, и тогда мы втроем можем спать
— А если майора все-таки кто-то столкнул со скалы, — проговорила она, прищурившись то ли от бившего в окно яркого солнца, то ли пытаясь таким образом сконцентрировать свой взгляд и заглянуть мне в душу, — то убийца среди нас троих.
— Вот именно, — подхватил я невесело. — И в этом случае даже несложно высчитать, кто именно.
— Кто? — встрепенулась Алина.
Как уже говорил, я не понимал, что происходит, и оттого понес околесицу. Впрочем, это были мои рассуждения, а они, как известно, помогают установить истину.
— Согласно твоей теории, — произнес я, настраиваясь на долгий разговор, а потому влез на кровать с ногами и прислонился спиной к спинке кровати, устраиваясь поудобнее, — убивают людей старше нашего с тобою возраста. Значит, следующего должны убить Гуляева. А молодой должен быть убийцей. Я прекрасно знаю, что я не убийца, значит, им можешь быть только ты.
Кажется, на этот раз мои рассуждения завели меня не в ту сторону, если судить по Алине, лицо которой вытянулось, а рот приоткрылся. Она сидела так несколько мгновений, тараща на меня глаза, не в силах вымолвить ни слова, затем наконец обрела дар речи и зло выпалила:
— Знаешь, я могу сказать то же самое: если я точно знаю, что я не убийца, значит, им являешься ты.
Нет, я действительно загнул, возводя на девушку напраслину, поэтому тут же попытался свести все к шутке.
— Ладно, Алина, не обижайся, с моей стороны это был не самый удачный прикол. Ты никак не можешь быть убийцей, потому что не могла вчера на горе драться со мной как искушенный в драке мужчина, а потом столкнуть майора в пропасть, — произнес я и, подумав, добавил: — Если не была, конечно, с Бурмистровым в сговоре и он действовал по твоему наущению, напав на меня, а потом случайно оступился и рухнул в пропасть.
Я обругал себя за излишнюю подозрительность, какая только чушь не лезла в мою голову.
Алина усмехнулась и вздернула свой курносый нос.
— Ну, что ж, в таком случае мне придется сделать ответный благородный жест: поверить, что все рассказанное тобой о событиях вчерашней ночи правда, и ты действительно с кем-то дрался на скале, и не ты столкнул майора в пропасть, а значит, не являешься убийцей членов нашей группы.
— Витиевато, но суть отражает, — согласился я с ее мнением относительно моей непричастности к вышеупомянутому убийству и вздохнул: — Знать бы еще мотив преступления, тогда запросто можно было бы вычислить убийцу.
— А ты разве не знаешь? — осторожно проговорила Алина и замолчала.
Тишина была такой, что мне почудилось, будто нахожусь в вакууме. Я несколько мгновений таращился на девушку, потом наконец произнес:
— А ты что, знаешь?
Она вновь испытующе посмотрела на меня, очевидно, проверяя, прикидываюсь ли я дураком или действительно, как говорится, ни ухом ни рылом. Видимо, решив, что все же ничего не понимаю в происходящем, проговорила как-то неуверенно:
— Я думала, ты знаешь…