Тайна Зыбуна
Шрифт:
Саньку спасло ружье. Орудуя им, как палкой, он держался, пока Хасан не кинул ему свой шест. Выбираясь, Санька извалялся в грязи и вымок по самую шею, а главное, когда вылез, — обнаружил, что патронташа на поясе нет. И сколько потом ни шарились, не нашли. Кулик же, придя в себя, так и уполз куда-то в траву.
— Лучше б сразу промазать! — сокрушался Санька, стряхивая с рук и ног ошметки тины Ружье Санька передал Володьке, а сам на ходу отжимал свитер. Лицо и руки его расписали ржавые подтеки.
— Как вождь из племени фур-фур, — снова
…Вечером Володька «возлежал» на ложе из срезанных ножом кочек, обсасывал косточки бедного дергача, подстреленного Хасаном и сваренного Санькой, и философствовал:
— А он это правильно, что сюда, в Азию, притопал. В Африке разве его съели бы с таким почетом? Для пигмеев [5] это и не дичь вовсе. Им подавай гиппопотама…
5
Пигмеи — одно из племен Конго.
Никто ему не ответил.
…Рядом дотлевали хилые талинки.
«Ук! Ук!» — услышал Володька. Но увлекшись, он не обратил на это внимания. Но вот звук повторился: «Ук!» Поначалу Володька, не задумываясь, решил: Санькин отец колет дрова. И только спустя минут пять сообразил: до Юрт не меньше десяти километров. А лес сильно заглушает звуки. Рубили километрах в двух, не больше. Володька попытался сориентироваться: в какой стороне деревня? Получалось, Юрты на северо-западе, а рубили на юго-западе, совсем в другой стороне. Он разбудил задремавших было Хасана и Саньку, и ребята долго прислушивались к звукам ночи. Володька прижал, залил водой дымившие остатки костра и по просьбе ребят повторил, что за звуки и через какие промежутки он слышал. Хасан взял топор, взмахнул: «Ук!» Ук!» И пояснил: «Это кто-то с двух сторон подрубил деревцо». «Ук!» — это обрубил ветку. Значит, решил Хасан, кто-то вырубил шест. Но зачем это понадобилось делать ночью? Не пойдет же разумный человек по Зыбуну сейчас!
— Вырубали таганок — варить ужин, — заключил свои предположения Хасан.
Но кто? Значит, на гряде живут люди!
— Постой, — ввязался в разговор Санька. — Если там уже гряда, то зачем им таганок? У них же дома или юрты есть…
— Ну мало ли! — отмахнулся от Саньки Хасан. — Рубили и не на гряде. У какого-нибудь озера рыбаки ночуют. Поняли?
КОГДА ЕСТЬ БУЛАВКА
Долго не спал в эту ночь Хасан. Оказалось, просчитались во многом. Не учли, что аппетит будет зверским, а во-вторых, гряду ребята надеялись найти в первый же день к вечеру. Но вот кончился второй, а грядой и не пахнет. Сухари таяли на глазах: добавить хотя бы хлеба на Володьку впопыхах забыли. Правда, он захватил три банки консервов и полукилограммовую пачку сахару, но из них — свиного печеночного паштета — создали,
— А, настреляю завтра куликов! — неожиданно для себя вслух произнес Хасан.
6
НЗ — неприкосновенный запас.
— Ты чего? — привстал уже задремавший было Санька.
— Говорю, поищу завтра куликов.
— Озеро бы найти! — мечтательно протянул Санька. — Настоящее, с рыбой. Там и кулики. И утки…
Непередаваемой трелью раздался безмятежный всхрап Володьки.
— Хасан, а Хасан? — приглушенно зашептал Санька. — А вдруг на этой гряде живут разбойники? Ружье-то теперь у нас, считай, одно.
— Скажешь тоже! Что они тут жрать будут? Разбойники на лесных дорогах были, а тут кто ходил?
— Ну, просто живут, сеют хлеб, рыбачат, а кто зайдет — укокают.
— Не сочиняй.
— Найдем — всю-всю гряду облазим! — размечтался Санька. — Ведь, если где золото и оружие спрятано, его так просто сейчас не найдешь. Позаросло все…
— Сухарей вот только у нас мало. И с мясом, видишь, — ерунда получается. Может, все-таки лучше вернуться? — неожиданно для Саньки начал он.
— «Забоялся», — решил Санька и неуверенно протянул:
— Засмеет он нас. И в школе…
— Шалапутный он, это верно. Только бы насмех кого поднять. А чо он тогда сам не взял сухарей? Не к мамке пошел!
— Хасан, а Хасан? А если мы найдем много золота, то могут на него специально в Рыльске построить вертолетный завод? Мы так и скажем: искали золото, чтоб больше построить для Севера вертолетов…
— Могут…
— Ну вот! А ты говоришь — вернуться!
— Тише! Спи. Завтра видно будет.
Но через минуту-две с юга на север волнами прокатился гром, и Санька опять приподнялся.
— Хасан, а Хасан, а если дождь? И без костра ничего? Зверь не…
— Спи ты! Какой на Зыбуне зверь? А от дождя — не сахарный — не растаешь. — И, помолчав, успокоил: — Над нами, видишь, небо чистое — значит, стороной пройдет.
…Раньше всех проснулся бодрый, улыбающийся Володька.
— Эй, вы р-р! — зарычал он так, что Санька вздрогнул и вскочил, ошалело озираясь. — Вы где — в походе или на даче?
— Чо ты орешь! — протер глаза успокоившийся Хасан. И переспросил: — Где?
Он впервые слышал это слово — «дача».
— Эх, хлопцы! — вместо ответа потянулся Володька. — И жрать же я хочу! Слушай, начальник, давай срубим банку из НЗ. Все равно гряда скоро, а там дичи нащелкаешь.
«Вот и заговори с ним о возвращении, — невесело подумал Хасан. — По ему и до гряды три шага, и рябчиков там навалом…
— Да вы что оба скисли?
Хасан с Санькой молчали.
— Все-таки что на завтрак?
Санька с затаенным любопытством ждал: сейчас Хасан взорвется. Володькина безалаберная беззаботность и смешки над другими давно уже злили не по годам рассудительного, но горячего Хасана. Однако он сдержался. Только решительней и тверже обычного, совсем как настоящий начальник, сказал: