Тайна
Шрифт:
Би улыбнулась, подумав об их первой встрече, представляя, какими они были молодыми и страстными.
— Они полюбили друг друга, -сказала она Нику.-И вместо того чтобы поехать в Париж, Северин переехала к нему. Он был без ума от нее и, конечно же, сразу повез к Нэнни Бил.
Пожилая леди выразила свои эмоции весьма сдержанно, потому что, на ее взгляд, ни одна женщина не была достаточно хороша для ее Джонни. Она угостила их чаем и имбирным пирогом и исподтишка наблюдала за Северин, оценивая ее манеры. Но Северин была образцом французской воспитанности, «хорошего тона». Даже Нэнни Бил
— Женись на ней, -шепнула она ему на ухо, когда они уезжали.-Это будет твоим самым разумным поступком в жизни.
Джонни только рассмеялся, но понимал, что она права, и сказал, что обязательно предложит Северин руку и сердце. Нэнни была свидетельницей на их свадьбе месяц спустя. Церемонию осветил тот же деревенский священник, чей портрет он нарисовал, в той же деревенской церкви. Свадебное торжество проходило в кафе, и пришли все жители деревни, художники, писатели, музыканты. Джонни рассказывал, что музыка и танцы не прекращались всю ночь и это был лучший праздник в его жизни.
Наступили шестидесятые годы. Ему было сорок, Северин было под тридцать. Они жили в маленьком каменном домике в Сент-Пол-де-Венс, но жизнь на Ривьере начала меняться. В моде была новая философия, и туристы валом валили в их уединенное место.
Нэнни Бил не довелось увидеть эту новую жизнь. Однажды весенним вечером она дочитала очередную главу романа ее любимого Чарльза Диккенса. Она положила очки на открытую страницу книги. Потом сладко уснула. И спокойно перешла в мир иной.
Ее коттедж остался таким, как прежде. Джонни сказал, что он должен оставаться таким же опрятным и уединенным, каким он помнил его. Этот коттедж должен был стать музеем, посвященным Нэнни Бил и ее жизни, отданной другим, ее простоте, безупречным манерам и ее доброте.
После того как она умерла, они с Северин переехала из Прованса. Они купили старую ферму в Бонно, окна которой выходили на лавандовые и кукурузные поля. Они были счастливы там. Он хотел только рисовать, но не умел делать на этом деньги и у него не было времени искать менеджеров. Если бы это было только его решением, он не прославился бы дальше Авиньона и Экса. Именно Северин повезла его работы в Париж и устроила выставку в престижной галерее. С тех пор как появился его первый портрет, прошло много времени, но его не забывали. А все эти уединенные годы дали возможность развиться его таланту. Портреты Малуйи и Нэнни Бил вызвали сенсацию.
После этого шумного успеха Джонни вдруг почувствовал себя обессиленным; Он сказал, что не может рисовать, ему нужно переменить жизнь. Это было во время выставки в Нью-Йорке. Люди шли к нему, им нравилось то, что он делает. Но он не мог жить в городе, поэтому они купили небольшое поместье в Беркшире. Мягкие золотистые глаза Би лучились теплом. Она вспоминала и рассказывала Нику:
— Вот тогда я и родилась. Двадцать восьмого июля 1968 года.
Они назвали меня Мари, в честь бабушки Леконте, и Лаурой, потому что красиво. Я была худенькой девочкой, в отца, и унаследовала рыжие волосы матери и ее мечтательные карие глаза. Каждое лето мы проводили в Ле Серизьер, на ферме в Провансе. Поэтому я одинаково хорошо говорила по-французски и по-английски.
А потом,
— Мы с отцом вот так же сидели на ступенях, смотрели на это прекрасное море, и он рассказывал мне горькую историю своей жизни. Мы были так близки, так синхронны в чувствах, что я ощущала боль, которую он испытывал. Я чувствовала это так глубоко, словно это случилось со мной, словно я была тем ребенком, который сидел на ступеньках и, прижимая к груди Фидо, слушал пение птиц. Словно это мой маленький мир был разрушен так внезапно.
Слезы ползли по ее щекам, и Ник обнял ее:
— Успокойся, Би, все хорошо, любовь моя. Она кивнула, слезы упали на пол.
— Он сказал, что рассказывает мне это потому, что Нэнни была права, сказав, что однажды, когда я стану постарше, я приду требовать свою долю бабушкиного наследства. Если захочу.
Но я сказала ему, что не хочу этого. Деньги не волнуют меня. Однако я подумала, что ему нужно вернуть себе виллу.
— Она должна быть твоя, -сказала я ему.-Это место твоей мечты, твоего счастья. И бабушка Мария-Антуанетта наверняка захотела бы, чтобы мы жили здесь.
Джонни только улыбнулся и сказал, что это невозможно. «Давай не трогать лихаГ пока оно тихо. Иначе оно вновь вернется».
Би вытерла слезы и сказала:
— Вот так все и вышло. Он больше никогда не жил на вилле «Мимоза». Жизнь текла счастливо. Я была дочерью художника, но вела обычную жизнь и была обычным ребенком. Ну, знаешь, всякие там ясли, школы, потом колледж.-Она улыбнулась, вспоминая это.-Они не отправили меня в дорогую частную школу, потому что отец сказал, что не сможет надолго расстаться со мной.
— День, когда ты покинешь дом будет только днем твоей свадьбы, -сказал он. И маме пришлось немало обрабатывать его, прежде чем он отпустил меня в колледж. Я уехала в Вассар, это недалеко от нас, и могла приезжать домой на выходные. Как я любила возвращаться домой! Это было лучшее место в мире. Мой отец любил одиночество, оно было необходимо ему, чтобы рисовать. И наш дом был тихой обителью. Он всегда был на обочине сумасшедшей жизни.
Мне кажется, у них не было близких друзей: на них просто не хватало времени. Они были самодостаточны, понимаешь, идеальная пара. Им никто больше не нужен был.
— И у меня было нормальное детство, -продолжала Би.-Я даже не понимала, кто такой мой отец, пока учительница в школе не сказала, что он очень знаменит. Я очень удивилась. Ведь он был всего лишь моим папой.
Она замолчала, потом отняла руку у Ника и села, обхватив колени. Глаза ее были закрыты, лицо лишено выражения.
— Я не могу говорить о том, что случилось потом, -сказала она ровным голосом.
Ник обнял ее и стал нежно гладить ее короткие волосы.
Он знал, что было дальше. Об этом писали все газеты. Джонни и Северин Джонс ехали на открытие выставки последних работ художника в Вашингтонской картинной галерее, когда машина потеряла управление на скользкой дороге. Только четыре часа спустя полицейским удалось вытащить их из-под обломков. Они были мертвы.