Тайна

Хьюз Кэтрин

Но все это было в прошлом, и думать об этом не имело никакого смысла. Она отвернулась от окна и поплелась в кухню. Сельвин не просто разбил ей сердце. От одной трещины, как ей казалось, она смогла бы оправиться, она дождалась бы, пока она затянется. Но нет, ее сердце развалилось на мелкие кусочки, и она точно знала, что его уже не собрать обратно.

Конечно, Сельвин не виноват в том, что эта надувная кукла начала кидаться на него, осыпать комплиментами и искушать его так, что любому мужчине было бы трудно устоять в аналогичной ситуации. Сельвину, скорее всего, было лестно ее внимание, и он проявил слабость, но виноватым все же был не он. Несмотря на эти соображения, Барбс приняла импульсивное решение подать на развод уже через пять секунд

после того, как застала их на чердаке. Она увидела ритмично двигающийся торс Сельвина и прижатую к стене Тришу, обхватившую его ногами. Он стоял спиной и не заметил, как шокированная Барбс медленно спустилась по ступенькам, держась потными ладонями за деревянные перила. Триша, напротив, все прекрасно видела и победно улыбнулась за плечами ничего не подозревающего Сельвина.

Барбс было не свойственно кого-либо ненавидеть, но злоба, которую она чувствовала к Трише, была порой настолько неконтролируемой, что она начинала проклинать молодую соперницу за то, что из-за нее Барбс потеряла возможность быть самой собой. Их сильная, счастливая семейная ячейка была разрушена лишь из-за эгоистичного желания Триши заполучить ее мужа в качестве трофея. Оставалось только догадываться, почему она решила положить глаз именно на Сельвина. У этой нахальной блондинистой девки с большой грудью и без того достаточно воздыхателей, которые спят и видят, как бы облапать ее выдающиеся формы. От вопиющей несправедливости ситуации Барбс хотелось кричать. Сельвин и Триша удобно устроились в «Тавернерс» и жили там, как хозяин и хозяйка, а Барбс и ее дочь Лорейн были вынуждены ютиться в этой малюсенькой квартире на первом этаже, с тончайшими стенами и обшарпанными коврами. Не говоря уже о том, что с местной пивоварни через открытые окна постоянно доносился запах хмеля.

Чтобы свести концы с концами, Барбара была вынуждена выйти на работу на фабрике по производству разносолов. К счастью, ей не пришлось вставать за конвейер, но работать в жарком офисе, где она вела расчет зарплат и отбивалась от назойливых приставаний похотливого босса, мистера Рейнолдса, было для нее невыносимо. Каждое утро начиналось с едкого запаха уксуса, от которого у нее слезились глаза и разъедало ноздри. Любимым занятием мистера Рейнолдса было просить ее достать какой-нибудь документ из нижнего ящика шкафа или уронить ручку на пол и просить поднять ее. Только через неделю она поняла, что все эти хитро спланированные шаги имели целью возможность заглянуть ей под юбку. Барбс испытывала невероятные мучения от одной необходимости сидеть с ним в одном кабинете. От него всегда ужасно пахло, а потел мистер Рейнолдс так обильно, что в подмышках не просыхали огромные круги. Барбс не удивилась бы, если бы там обнаружились целые заросли грибков. А еще у ее босса был огромный живот, безнадежно растягивающий любую одежду, воротники же рубашек полностью скрывались за складками на шее и подбородке. Он был совершенно лыс, с бледной и лоснящейся головой и вечно влажными губами. Восемь часов в день в тесном кабинете с ним были тяжелым испытанием на выносливость. Единственным утешением было то, что эта работа позволяла платить по счетам. И она должна – устало уговаривала Барбс саму себя – быть благодарной за это.

Она прошла по коридору их маленькой квартирки и осторожно постучала в комнату дочери. Лорейн потянулась под одеялом и сказала:

– Входи, мам, я не сплю.

Барбс поставила на тумбочку чашку чая и присела на кровать к дочери.

– Доброе утро. Как прошел вчерашний вечер?

– Нормально. Мы остались дома у Петулы, слушали записи Дэвида Кэссиди, болтали и все такое. Ее папа оставил нам немного вишневого коктейля, и мы его пили на улице у них в саду.

– Ты ведь не слишком много выпила? – Барбс погладила длинные золотисто-каштановые волосы дочери. – У тебя до сих пор губы фиолетовые.

– Мне восемнадцать, мам! – сказав это, Лорейн плюхнулась на подушку и закрыла глаза. – Всего две бутылки, – призналась она. – Но они были маленькие.

– Может,

нам попозже пойти к папе? Можем взять Ниблза и погулять с ним в парке, – предложила Барбс, встав с кровати.

– Как хочешь, – Лорейн потянулась и от души зевнула. – Мам, включи, пожалуйста, радио.

Барбс поймала частоту на транзисторе, который Лорейн держала у кровати.

– Пойду готовить завтрак. Ты встаешь или тебе его сюда принести?

– Спасибо, мам, я здесь поем, – улыбнулась Лорейн. – Сделай еще, пожалуйста, апельсиновый коктейль.

Барбс поставила хлеб в печку и уже готова была засыпать оранжевые гранулы в стакан с водой, когда раздался душераздирающий крик. Она понеслась в комнату Лорейн, ожидая увидеть дочь в лапах грабителей, отчаянно сражающуюся за свою жизнь. Та почти свесилась с кровати и прижимала к уху радиоприемник. В ее огромных оленьих глазах читался шок.

– Срочные новости по радио «Пиккадилли», – выдохнула она. – В пабе на Талбот-роуд пожар. Туда едут пожарные.

– Что? Талбот-роуд, ты уверена?

– Да, мам, так сказали, – в панике ответила Лорейн.

Барбс опустилась на пол рядом с кроватью и обняла дочь.

– Боже, только не это. Только не «Тавернерс».

Глава 9

Гарри лежал на крыльце «Тавернерс» и ворочался, пытаясь найти удобное положение. Его щека прижималась к холодной плитке, и эта прохлада была очень приятна. Чесалась борода, и очень нужно было в туалет. Он постарался не думать об этом, закрыл глаза и представил, что лежит на накрахмаленной хлопковой простыне в своем старом доме. На протяжении двадцати трех лет брака его жена Элси меняла постельное белье каждые три дня. Гарри говорил, что в этом нет необходимости, особенно учитывая то, что все стиралось вручную, а затем прокатывалось через пресс. Но Элси была непреклонна. Это был ее пунктик – привычка, которая обострилась пуще прежнего, когда Гарри на серебряную свадьбу подарил ей стиральную машину с функцией отжима.

Иногда, если сильно сконцентрироваться, ему удавалось вспомнить запах стирального порошка жены, и он мысленно переносился в те счастливые времена. Но этим утром, погрузившись в свои мысли, он ощутил совершенно иной запах, незнакомый и странный. Открыв глаза – их уже начало жечь, – он увидел густой серый дым, валящий из-под двери. В ту же секунду он вскочил на ноги и начал колотить по ней.

– Сельвин, Сельвин, – звал он в панике. В надежде получить помощь он обернулся по сторонам, но улица была настолько безлюдной, что для завершенности пейзажа не хватало только катившегося по проезжей части перекати-поля. Он снова закричал:

– Сельвин, Триша, выходите, паб горит!

Найдя в канаве большой камень, он бросил его в окно их спальни. К счастью, окно тут же разбилось, но изнутри на свежий утренний воздух тут же вырвался клуб дыма.

О боже, пожар добрался до их комнаты.

– На помощь, на помощь! – Гарри неуклюже засеменил по улице – так быстро, как только позволяли его старые кости. Он распахнул дверь телефонной будки и набрал 999. Спокойный голос оператора помог ему сосредоточиться и дать всю необходимую информацию. Он умолял пожарных приехать и спасти жизнь единственного друга, который у него остался.

Бригада приехала уже через десять минут. За это время Гарри до синяков разбил себе плечо, снова и снова пытаясь выбить дверь. Он знал, что у него нет шансов. Последнее, что Сельвин делал перед сном, – закрывал дверь тяжелыми засовами, сверху и снизу. В прошлом его паб много раз обворовывали, и он больше не рисковал. К счастью, для стенобитного тарана пожарных защитные меры Сельвина были сущим пустяком, и дверь вылетела, как пробка из бутылки. Гарри было сказано отойти на другую сторону дороги, где уже собралась небольшая группа зрителей. Молочник смотрел на разворачивающуюся драму, забыв о своем маршруте и доставках. Вскоре к ним подошел глава пожарной бригады.