Тайная беременность. Девочка Громова
Шрифт:
Решила поговорить с ним дома.
И вот на пороге его двухэтажной квартиры решаюсь.
– Не заткнусь, – дерзко выпаливаю. Что это за доминантские замашки? Я с узурпатором живу или с опекуном?
Отправляю свою сумку на вешалку. Иду за живой скалой, обгоняю и перегораживаю путь.
И зря.
Пятерня мужчины не сильно, но грубо обхватывает шею. Я сглатываю, боясь шевельнуться. В порыве, сделав один шаг, он быстро приструнил меня.
Но он же не задушит меня?
По беснующимся
– Яр-ра, – рычит, – я рад, что у тебя отсутствует инстинкт самосохранения. Но советую тебе не вылезать из комнаты несколько дней. А если и вылезешь, то с одной целью – сделать мне минет.
От его слов глаза округляются.
Что он сказал?
Мне показалось, или…
– А я-то что? Это ты виноват, – нахожу в голове только эти слова.
– Я? – смыкает пальцы ещё сильнее. – Я чётко сказал: не заигрывать с моими друзьями. Я только что из-за тебя другу в бубен дал.
– Вот именно! Ты! Надо сначала разбираться! А ты врубил папочку-опекуна! Я девочка взрослая, с кем хочу, с тем и зажимаюсь у стенки!
Он неожиданно наклоняется. Сильно, выталкивая недостающий кислород. Обжигает горячим дыханием мои губы. И приоткрывает свои, чеканя каждое слово:
– Что. Ты. Сказала?
– Говорю, – решительно выпаливаю, – сам накинулся, не разобравшись! Он мне помогал, а ты его… ударил. И почему я теперь виновата?
Атмосфера в комнате с каждым моим словом накаляется сильнее. Напряжение растёт.
Я помню похожую сцену. Похожий диалог. И всё кончилось тем, что я кончала в его руках, содрогаясь в оргазме. А потом сидела под холодной водой, дрожа уже от холода.
Но не сейчас…
Под горячими пальцами плавится кожа.
От дыхания на коже появляются мурашки. Как и внизу живота. От страха, от волнения, от жара его тела.
Поднимаю ладонь. Но не успеваю вцепиться пальцами в его запястье.
Шумный выдох прямо в мои губы настораживает.
Как и тихое, но безумно пугающее рычание, после которого чувствую на губах привкус никотина.
Громов, словно не сдержавшись и собираясь выплеснуть всю злость на мне, вгрызается в мои губы. И делает это так неистово, больно… Будоражит. Очень.
Желание, возникающее между ног, не даёт сделать и шага назад. Отчего-то на эмоциях, испытав дикое волнение, целую его в ответ. Просто бесит он меня! Постоянно виновата я! После того вечера, на который притащил меня он! И сейчас, когда я всего лишь… хотела подействовать ему на нервы, отомстив и испортив отдых.
Испортила…
Но какой ценой…
Кто же знал, что он из-за меня друга ударит…
А теперь целует так, что мне не хватает кислорода. Не даёт опомниться. Не даёт отстраниться.
Обхватив меня за тельце, прижимает к себе и буквально
Безмерную. Жёсткую. Наказывающую.
И не понимаю почему, но мне жутко нравится, я отвечаю…
То ли я мазохистка, постанывающая от этой грубости, то ли… больная. Раз не могу остановиться.
И он.
Ладонью скользит под теннисную юбку. Пальцами сжимает ягодицу, да так больно, что эта самая боль приводит меня в чувство.
Отрываюсь от него первая. Полыхающие глаза выжигают во мне дыру. Но не мигает. Застыв, продолжает смотреть на меня. Недоумевать. И злиться.
– Пошла в свою комнату, – проговаривает тихо и очень опасно, что по спине бегут мурашки от его голоса.
Делаю шаг назад, переставая чувствовать пальцы на своей ягодице.
И, развернувшись, бегу в свою комнату. Залетаю в неё, кидаю все вещи и залетаю в горячий душ. Тело колотит. От холода, наверное.
Я согреваюсь. Пытаюсь. Стучу зубами, ощущаю его дыхание на своём теле. И пальцы на ягодице.
Но в комнате его нет.
Даже озираюсь по сторонам, как параноик, проверяя.
И начинаю сомневаться, что колотит меня от холода…
Выхожу из душа, сушу волосы. Пытаюсь заняться хоть чем-то, чтобы не думать о своём опекуне.
Мы опять это сделали. Нарушили правила. Перешагнули через границу дозволенного. Этого нельзя больше повторить.
Он хочет меня, и я прекрасно это знаю.
Мужиков отгоняет по одной причине. По смущающей меня причине, из-за которой краснею до кончиков ушей. Я девственница, и он всего лишь хочет стать первым…
Не знаю! Может быть!
Я дико запуталась!
Понимаю, что это неправильно!
А сама касаюсь ладонью чувствительной от одной мысли о нём груди. Слегка сжимаю через атласный халат. Облизываю пересохшие губы. И, сидя на большой кровати, развязываю пояс, дотрагиваясь до гладкой кожи между ног.
Поцелуй до сих пор в голове.
Ощущения отражаются на теле.
И в мыслях я строю продолжение…
Дура…
Отдёргиваю пылающие пальцы.
– Дикость какая-то, – говорю вслух и мотаю головой.
Проклятое наваждение!
Подрываюсь с кровати, завязываю пояс на талии. И решительно выхожу из комнаты. В горле сухо от недостатка воды.
Знаю, что лучше посидеть в комнате. Лучше… Безопаснее…
Но я иду на кухню, выпиваю целый стакан воды. Возвращаюсь обратно в спальню, пробегая мимо адской обители Громова. Но что-то тянет меня остановиться. Поворачиваюсь лицом к двери. Тянусь к ручке. Но не решаюсь повернуть её и войти.
«Но советую тебе не вылезать из комнаты несколько дней. А если и вылезешь, то с одной целью – сделать мне минет».