Тайная гавань
Шрифт:
Граф вышел из каюты; Грэйния высыпала монеты в мешочек, который ей дали в банке, и тоже поднялась на палубу.
Бофор дожидался Эйба, и когда тот появился в сопровождении француза, который тоже нес чемодан, Грэйния убедилась, что граф беспокоился, не проснулся ли Мэйгрин и не преследует ли Эйба и его спутника.
Чемоданы внесли на борт, и Грэйния отозвала Эйба в сторонку.
— Здесь деньги для тебя, Эйб, — сказала она. — Для тебя самого и для тех на плантации, кто, как ты считаешь, заработал их.
Она вложила
— Когда мистер Мэйгрин перестанет меня искать, вели рабам расчистить подлесок под мускатными деревьями. Когда все успокоится, мы посадим побольше таких деревьев и будем надеяться на урожай, который принесет нам больше денег, чем в прошлом.
— Хорошая мысль, леди.
— Ты присматривай за домом, Эйб, пока я не вернусь.
— Возвращайтесь, а то хозяин заскучает.
— Конечно, я вернусь, — сказала Грэйния, — но только, когда минует опасность.
Она оглянулась через плечо и увидела графа неподалеку.
— Как нам узнать, что опасности уже нет и можно вернуться? — спросила она.
— Вам захочется узнать новости о вашем отце, — ответил он, — но нам следует убедиться, что восставшие не захватили Сент-Джорджес и другие части острова.
— Если будет безопасно, сэр, я дам знак, — сказал Эйб.
— Именно это я и хотел предложить.
— Если все станет хорошо, — заговорил Эйб, как бы размышляя вслух, — вывешу белый флаг снаружи у входа.
— А если есть опасность? — задал вопрос граф.
— Тогда вывешу черный. Значит, бунтовщики или мистер Мэйгрин в доме.
Грэйния понимала, что вывешена будет просто тряпка на палке, но ничего, главное ясность. Она протянула Эйбу руку со словами:
— Спасибо тебе, Эйб, ты заботился обо мне, когда я была совсем маленькой, и я знаю, что не покинешь меня и теперь.
— Мистер Бофор позаботится о вас, леди.
Эйб пожал Грэйнии руку и повернулся, чтобы уйти.
— Пожалуйста, Эйб, береги себя, — предостерегла на прощание Грэйния. — Я не могу потерять тебя.
Улыбка у него была такая выразительная, что Грэйнии стало ясно: он радовался их приключениям — и даже пережитым вместе опасностям.
Он уже скрылся среди сосен, когда граф обратился к Грэйнии:
— Вы теперь поступили под мою команду, и я собираюсь отдать вам приказ.
— Есть, есть, сэр! — со смехом отрапортовала она. — Но, кажется, так полагается отвечать только английским матросам.
— Завтра я научу вас, как отвечать по-французски, а пока ложитесь в постель и спите. Вам пришлось за одну ночь немало претерпеть.
Грэйния улыбнулась ему, и граф проводил ее в каюту; следом за ними вахтенный, который помогал Эйбу, внес чемоданы и аккуратно поставил их у стены.
— Открыть их сейчас? — спросил граф.
— Не надо. Все, что нужно, есть в том, который вы уже открыли.
Бофор погасил один из двух фонарей, подвешенных к потолку, а второй снял с крюка и поставил возле кровати.
Он
— Вам нужно что-нибудь еще?
— Нет, ничего, — ответила она, — и спасибо вам. Я счастлива, что я здесь! Мне все время хочется благодарить вас снова и снова.
— Вы можете поблагодарить меня завтра, — сказал граф, — а теперь вам необходимо отдохнуть. Bonne nuit, mademoiselle, dormez bien. 5 .
— Bon soir, mon capitaine. 6
Грэйния осталась одна.
Проснувшись, Грэйния почувствовала покачивание корабля на волнах, услышала поскрипывание бортов, шум ветра в парусах и — где-то в отдалении — голоса и смех.
5
Доброй ночи, мадемуазель, приятных снов (фр.)
6
Добрый вечер, капитан (фр.)
Вначала она не сообразила, где находится, потом вспомнила, что плывет по морю, далеко от Родерика Мэйгрина, и нет уже больше страха, камнем лежавшего в груди.
«Я спасена! Спасена!» — хотелось крикнуть ей; она была счастлива, что уплывает вместе с Бофором.
Засыпая накануне, она с удовольствием думала, что под головой у нее его подушка, что спать она будет на его матрасе и укрываться принадлежащей ему простыней.
Она почти так же ощущала его близость, как тогда, в темноте, когда она налетела на него и уткнулась лицом ему в грудь.
Тепло его тела она почувствовала раньше, чем силу его рук, и во сне ей казалось, что он все еще обнимает ее.
Грэйния уселась на постели и откинула со лба спутавшиеся за ночь волосы.
Она, видимо, долго проспала, и теперь время уже позднее, но это пустяки.
Здесь нет ни ожидающего ее пастора, ни отвратительного Родерика Мэйгрина, готового схватить ее, ни ужасов, затаившихся среди деревьев вокруг дома.
«Я спасена!» — повторила она про себя и выбралась из постели.
Грэйния начала одеваться и почувствовала, что голодна. Тем не менее, она не спешила.
Она отыскала среди вещей свое небольшое зеркало и долго расчесывала волосы, укладывая их в такую же прическу, какую носила в Лондоне. Мама говорила, что эта прическа ей идет.
Потом она надела одно из самых нарядных платьев и только после того, как зеркало подсказало ей, что выглядит она очень элегантно, отворила дверь каюты навстречу слепящему солнцу.
На палубе, такой пустынной ночью, теперь кипела работа.
Люди тянули канаты, взбирались вверх и спускались вниз по мачтам, и морской ветер лихо надувал паруса.