Тайная история атомной бомбы
Шрифт:
Сталин получил доклад об успешном запуске Ф-1 28 декабря 1946 года:
В первые же дни работы (25-26-27 декабря) уран-графитового котла мы получили впервые в СССР в полузаводском масштабе ядерную цепную реакцию. При этом достигнута возможность регулировать работу котла в нужных пределах и управлять протекающей в нем цепной ядерной реакцией.
Сталин принял членов Специального Комитета и ученых, учавствовавших в работе над успешным проектом Ф-1, на торжественном приеме в Кремле 9 января 1947 года. Это был первый и последний раз, когда Сталин согласился выслушать доклады непосредственно от самих ученых-атомщиков.
Раскрыть секрет книги
Капитуляция Японии и окончание
166
Армейская служба безопасности в 1945 году заменила Армейскую службу сигнальной разведки.
По мере того как повышалась точность расшифровки — до 50 %, а затем и до 75 %, — возрастала и уязвимость сообщений. Один особенно талантливый дешифровщик, Сэмюэл Чью, научился пользоваться очень предсказуемыми схемами из сообщений, которые описывали запланированные поставки по ленд-лизу из американских портов.
Оставалось взломать сам код. Чтобы это сделать, нужно было либо заполучить кодовую книгу, либо воссоздать ее путем скрупулезного анализа уже раскрытых кодовых групп.
В начале 1946 года к работе над русскими шифрами подключился Мередит Гарднер. Гарднер был превосходным лингвистом. До войны он преподавал языки в университетах Техаса и Висконсина. Он умел читать на немецком, французском, санскрите и литовском, изучал древневерхненемецкий, средневерхненемецкий и церковнославянский. Гарднер поразил всех своих коллег по Арлингтон-Холлу, изучив японский за три месяца. Теперь он взялся за русский.
Гарднер поручили раскрыть секрет советских кодовых книг. Он должен был, опираясь на свои языковые навыки, идентифицировать общие места в кодовых группах и шаг за шагом воссоздать советскую кодовую книгу, которой шифровальщики пользовались до того, как кодировали сообщения через одноразовые блокноты. Эта задача требовала безграничного терпения и совершенно определенного склада личности. Гарднер был как раз тем человеком, которого искали: «высокий, нескладный, сдержанный, настоящий интеллектуал, абсолютно не склонный много говорить о своей работе», — так его описал агент контрразведки ФБР Роберт Лэмфер.
На первый взгляд информация, предоставленная Гузенко, не могла прямо помочь Гарднеру. Но в ней было несколько зацепок — в виде вышедших из употребления кодовых книг. С поля боя в Финляндии удалось забрать частично сгоревшую кодовую книгу, а Донован купил у финнов ее экземпляр для нужд УСС. Книгу передали в. Армейскую службу безопасности. Этот материал послужил образцом, подсказкой, как могут быть структурированы новые кодовые книги.
Летом 1946 года Гарднер наконец начал читать фрагменты некоторых сообщений двухлетней давности. Он понимал достаточно, чтобы заключить, что эти материалы касались советского шпионажа.
В некоторых сообщениях, конечно же, содержались англоязычные топонимы и названия, и советские шифровальщики использовали «таблицу транслитерации», чтобы кодировать буквы из латиницы. Гарднеру удалось восстановить
эту таблицу, и 20 декабря он расшифровал сообщение, посланное из Нью-Йорка в
Ганс БЕТЕ, Нильс БОР, Энрико ФЕРМИ, Джон НЕЙМАН, Бруно РОССИ, Георгий КИСТЯКОВСКИЙ, Эмилио СЕГРЕ, Дж. И. ТЭЙЛОР, Уильям ПЕННИ, Артур КОМПТОН, Эрнест ЛОУРЕНС, Гарольд ЮРИ, Ханс СТЭНАРМ, Эдвард ТЕЛЛЕР, Перси БРИДЖМЕН, Вернер ЭЙЗЕНБЕРГ, ШТРАССМАН.
Это был список ученых Манхэттенского проекта, к которому по каким-то причинам были добавлены фамилии Эй- зенберга (то есть Гейзенберга) и Штрассмана. Хотя Гарднер этого еще не знал, список относился к отчету, который Холл передал Курнакову и Яцкову в октябре 1944 года.
Из-за дезертирства Гузенко был раскрыт Нанн Мэй, шпионивший за Манхэттенским проектом в пользу СССР из далекой монреальской лаборатории. Теперь, как можно было полагать, появилось свидетельство о шпионаже на территории самих США.
Надеюсь, у вас скоро родится малыш
Возможно, Фукс решил вернуться в Великобританию, движимый своего рода чувством верности, но та Британия, на землю которой он ступил в конце июня 1946 года, была унылой и негостеприимной. Правительство Эттли приняло решение с июля ввести карточки на хлеб, чем вызвало гнев оппозиционной партии консерваторов и протесты со стороны Национальной ассоциации профессиональных пекарей и Британской лиги домохозяек. Во время войны карточки на хлеб не вводились ни разу, и теперь, принимая такое решение, правительство признавало обнищание нации [167] . В довершение всего зима 1946–1947 года выдалась в Британии одной из самых суровых за всю историю, с сильными снегопадами и морозами до -20 °C и ниже.
167
Сначала карточки ввели, чтобы ускорить темпы переговоров с Америкой по плану Маршалла, в том числе о поставках продовольствия в британскую оккупационную зону в Германии. Ограничения на хлеб должны были продемонстрировать крайнюю стесненность в средствах, с которой столкнулась послевоенная Британия.
Несмотря на все трудности, Фукс сравнительно благополучно устроился в Харвелле. В британское исследовательское общество входил небольшой костяк физиков, работавших в Лос-Аламосе. Среди них сложилась атмосфера, весьма напоминавшая ту, что была на Холме. Ученые разделяли идеалистические чувства о мирном использовании атомной энергии. Фукс приобрел нескольких новых друзей.
Тем временем Фукс приостановил свою разведывательную деятельность. На последней встрече с Голдом тот дал ему указания о встрече со связным в Британии, но Фукс решил не выполнять этих инструкций и не идти на контакт. Возможно, его все еще беспокоило разоблачение Нанна Мэя и суд над ним, или же Фукс подозревал, что за ним следят. И действительно, ученые, выезжавшие за рубеж для работы в секретных проектах, в то время были под слежкой британской разведки. Фукс принялся за работу — в своем фирменном сухом, сдержанном стиле.
Когда Пайерлс с женой решили сбежать от суровой британской зимы и отдохнуть на лыжном курорте в Швейцарии, Фукс с радостью согласился присоединиться к ним. Вернувшись в Британию через две недели, он решил возобновить шпионаж в пользу СССР.
Поскольку его контакт с советскими агентами был разорван, он решил восстановить связь через Юргена Кучин- ски, но Кучински уже вернулся в Германию и работал в советской оккупационной зоне. На связь с советской разведкой его вывела другая немецкая коммунистка, эмигрантка Иоганна Клопштех. Фуксу сказали встретиться с новым связным в пабе «Лошадиная голова» в Вуд-Грине севернее Лондона 27 сентября 1947 года. Он должен был иметь с собой номер журнала Tribune и искать человека с красной книгой.