Тайная история сталинских преступлений
Шрифт:
Оба не были старыми большевиками и никогда не принадлежали к оппозиции. В партию они вступили уже после окончания гражданской войны и подобно многим, которых Сталин начал выдвигать уже после смерти Ленина, сделали карьеру, активно участвуя в клеветнических кампаниях против оппозиции. У Чернова было, кстати, ещё дополнительное достоинство: подобно Сталину, он учился когда-то в духовной семинарии.
Итак, сталинский трюк состоял в том, чтобы выпустить на процесс в качестве обвиняемых своих высокопоставленных сановников, проводивших на селе именно сталинскую политику насильственной коллективизации; приказать им, чтобы они заявили перед судом, что на самом деле они были тайными агентами Бухарина и Рыкова и свирепствовали
На процессе Чернов сознавался, что он и его сообщники по заговору «старались неправильно планировать посевные площади, чтобы уменьшить в стране количество пахотных земель и одновременно вызвать недовольство крестьянства… портить тракторы и комбайны, заражать болезнетворными бациллами элеваторы и амбары…»
Вторя ему, Шарангович объяснил, что в 1936 году он с сообщниками «вызвал большую вспышку анемии (!), в результате которой погибло около 30 тысяч лошадей».
Не менее фантастические вредительские акты приписывались подсудимым и в других областях экономики — в тяжёлой и лёгкой промышленности, внутренней и внешней торговле, а также в финансовой политике государства. Все достижения индустриализации трактовались как заслуга Сталина; все упущения и хаос — как результат деятельности оппозиции. Становилось всё более ясным, что Сталин печётся лишь о благе народа. Его противники, наоборот, сеяли трудности и лишения с явной целью спровоцировать в народе недовольство Сталиным. Для достижения этой цели вредители не останавливались даже перед организацией взрывов на угольных шахтах, рассчитывая на гибель большого количества шахтеров… Один из подсудимых согласился с прокурором в том, что бывшие лидеры оппозиции придерживались такой точки зрения: «человеческие жертвы — вещь хорошая, потому что вызовут недовольство рабочих».
Не менее яркой была представленная суду картина вредительства на железнодорожном транспорте. Железнодорожные катастрофы случаются и нередко влекут за собой человеческие жертвы не только в отсталых, но и в высокоразвитых странах, где железные дороги оснащены самой совершенной техникой. В СССР получилось так, что устаревшим дорогам, построенным ещё в царское время, пришлось работать с огромной перегрузкой. Постоянным явлением на транспорте были пробки, а частые крушения поездов стали настоящим бедствием. В каждом таком случае производилось какое-то расследование, обнаруживались истинные или мнимые виновники, их давно расстреляли, однако теперь Сталин приказал НКВД вновь поднять материалы об этих происшествиях, отобрать наиболее страшные и выдать их на третьем московском процессе за результат вредительской деятельности оппозиционеров.
Но самые кошмарные истории страна услышала даже не от организаторов железнодорожных катастроф, а от старого большевика Зеленского. Поощряемый наводящими вопросами генерального обвинителя Вышинского, он рассказал на суде о том, как вместе со своими сообщниками дезорганизовал советскую торговлю, чтобы лишить население продовольствия и товаров первой необходимости. Зная, как народ страдает от хронического недоедания, Сталин решил сыграть и на этой болезненной проблеме, чтобы снять с себя ответственность за вечный дефицит самых необходимых продуктов.
Зеленский рассказывал, что, являясь главой так называемого Центросоюза, он создавал перебои в снабжении населения товарами. В результате его вредительской деятельности в лавках, потребкооперации не оказалось ни сахара, ни соли, ни махорки, на которые всегда был большой спрос. Он ввёл в торговой сети принцип неравномерного распределения товаров, так что в одних лавках не хватало самого необходимого, а в другие, напротив, завозился избыток товаров в расчёте на их порчу. И вновь повторялся уже знакомый рефрен:
Но Вышинскому и этого было недостаточно. Он знал, что Сталин ждёт более пикантных разоблачений.
— А как обстояло дело с маслом из-за вашей вредительской деятельности? — выпытывал Вышинский у подсудимого с наглостью профессионального шантажиста.
Целому поколению детей, родившихся после 1927 года, был незнаком даже вкус сливочного масла. С 1928 по 1935 год российские граждане могли увидеть масло только в витринах так называемых торгсинов, где всё продавалось только в обмен на золото или иностранную валюту. В 1935 году, когда карточная система, державшаяся шесть лет подряд, была наконец отменена, масло появилось в коммерческих магазинах, однако по совершенно недоступной для населения цене.
Теперь Вышинскому требовалось, чтобы Зеленский признал, что именно руководители оппозиции, а не кто другой, лишили народ возможности видеть на своём столе масло.
— Как обстоят дела с маслом, вот что меня интересует! — восклицал он. — Вы тут говорили о соли, о сахаре и так далее, о том, как вы путём саботажа лишили магазины этих продуктов. Ну, а как было с маслом?
— Маслом мы в деревне не торгуем, — отвечал Зеленский.
— Я не спрашиваю вас, чем вы торгуете, — раздражённо прервал его Вышинский. — Вы торговали раньше всего Родиной… Но что вам известно относительно торговли маслом?
Этот пункт, очевидно, не был заранее полностью согласован с обвиняемым, и Зеленский никак не мог сообразить, чего от него хотят. Он повторил:
— Я же вам сказал, что кооперативы не торгуют маслом в деревне…
— Я вас не спрашиваю, чем вы торгуете, — опять оборвал Вышинский. — Вы тут не торговец, а член организации заговорщиков. Что вам известно насчёт масла?
— Ничего, — отвечал Зеленский, всё ещё не понимая, куда клонит прокурор.
В этот момент председательствующий Ульрих потребовал от Зеленского, чтобы он отвечал по существу и перестал пререкаться с прокурором. Зеленский больше не возражал Вышинскому и в ответ на дальнейшие вопросы подтвердил, что руководители оппозиции повинны в нехватке масла. Кроме того, он поддакнул Вышинскому ещё в одном: участники заговора подбрасывали в масло гвозди и битое стекло.
— Вы отвечаете за всю преступную деятельность блока? — спросил Вышинский.
— Да, за всю.
— За гвозди, за стекло, подброшенное в масло, чтобы ранить нашим людям горло и желудок, вы отвечаете? — напирал Вышинский.
— Отвечаю, — смиренно подтвердил Зеленский.
Эти горы лжи понадобилось нагромоздить для того, чтобы в своей обвинительной речи Вышинский мог сформулировать тезисы, действительным автором которых был Сталин.
— В нашей стране, богатой всевозможными ресурсами, не могло и не может быть такого положения, когда какой бы то ни было продукт оказывался в недостатке. Ясно теперь, почему здесь и там у нас перебои, почему вдруг у нас при богатстве и изобилии продуктов нет того, нет другого, нет десятого. Именно потому, что виноваты в этом вот эти изменники!
Обвиняемых, ставших козлами отпущения, казнили. Однако жизненный уровень трудящихся в СССР не повысился. Напротив, он стал ещё ниже.
Использованы и отброшены
В одной из предыдущих глав я упоминал, что вскоре после второго московского процесса, в январе 1937 года, Сталин начал в массовом порядке ликвидировать всех, кто был причастен к тайнам его судебных спектаклей, начиная с руководителей НКВД и кончая рядовыми сотрудниками.
Казнённые энкаведисты постепенно заменялись людьми из аппарата ЦК. Но тем недоставало опыта оперативной работы, а Сталин всё ещё нуждался в опытных кадрах НКВД, чтобы организовать ещё один процесс — над Бухариным, Рыковым, Крестинским и другими.