Тайная капитуляция
Шрифт:
Дон Биччераи дал мне экземпляр этого «проекта», как он назывался, – документа довольно необычного. Я по своим каналам связи переправил его просьбу в Рим и вскоре был информирован, что КОСИ и слышать об этом не хочет. Они готовили всеобщее восстание против немцев и не могли от него отказаться. Они страдали и сражались, за ними охотились, их уничтожали, не давая укрытия. Пусть теперь немцы слегка побеспокоятся, что может случиться, если они окажутся в ловушке между силами союзников, напирающими на них с юга, и партизанами, нападающими с тыла и флангов.
КОСИ был намерен сделать все возможное, чтобы показать миру способность итальянцев внести основной вклад в свое освобождение, а не сидеть сложа руки, пока союзники все сделают за них. Командование союзников в Риме, у которого не было оснований для разногласий с КОСИ в данном вопросе и которому было безразлично, как будут спасаться немцы, пытаясь выкупить свою безопасность у партизан или угрожая тактикой «выжженной земли», не делало
Нам было неясно, откуда исходит инициатива данного зондирования обстановки. Было, однако, понятно, что кардинал Миланский, могущественная фигура в церкви, не позволил бы использовать свое имя для этого предприятия, если бы рассматривал его как просто выстрел наугад. Он бы не предложил, как это следовало из документа, чтобы генерал Вольф и фельдмаршал Кессельринг подписали соглашение за немцев, если бы у него не было с их стороны неких подтверждений о заинтересованности в таком соглашении. Какими бы ни были окончательные цели этого предложения, оно, по крайней мере, свидетельствовало, что в высоких нацистских кругах в Италии заваривается какая-то каша, нечто такое, с чем мы еще не сталкивались на других фронтах сражений.
Дон Биччераи посетил меня в конце ноября, а вскоре из секретной поездки в Бельгию, Францию и Англию вернулся Гаверниц, полностью осведомленный о тех препятствиях, с которыми мы столкнулись в попытках продвинуть план подготовки германской капитуляции на Западе. Помимо всего прочего, главным камнем преткновения стали технические трудности в налаживании контактов с антинацистски настроенными немецкими командирами. Но Гаверниц был не из тех, кто легко сдается. Если задача установления контакта через линию фронта на Западе неразрешима, почему бы, подумал он, не попробовать добраться до генералов с тылу, из нашей домашней базы в Швейцарии?
Возможность использовать такой вариант представилась к концу декабря, когда Гаверниц по своим каналам в Швейцарии узнал, что германский консул в Лугано фон Нойрат предпринимает осторожные шаги навстречу. Хотя пост германского консула в Лугано никак не производил большого впечатления, сам Нойрат обладал определенным потенциалом для наших планов, поскольку он был сыном барона Константина фон Нойрата, бывшего германского министра иностранных дел в кабинете Гитлера. Более того, у нас создавалось впечатление, что младший Нойрат сотрудничал с германской разведкой. Возможно, из-за географического положения Лугано, а может, и в силу каких-то других причин он, похоже, пытался играть роль некоего связующего звена между германскими лидерами в Италии и союзниками в Швейцарии. Нам, например, было известно, что он каким-то образом был вовлечен в аферу Маринотти и присутствовал на его встрече с генералом Гарстером в Италии, когда обсуждался план переговоров Маринотти с британцами.
Гаверниц встретился с Нойратом как раз перед Новым годом. Нойрат заявил, что поддерживает прямой контакт с маршалом Кессельрингом, а также с генералами СС Вольфом и Гарстером. Еще более обещающим Гаверницу, который все еще думал об интересах Западного фронта, показалось личное знакомство Нойрата с фельдмаршалом фон Рундштедтом, вторично назначенным германским главнокомандующим Западным фронтом, а также с его начальником штаба генералом Зигфридом Вестфалем и с командующим группой армий «G» на Западном фронте генералом Бласковицем. Получался заманчивый набор высокопоставленных генералов германской армии. Далее Нойрат выразил убежденность, что война для Германии проиграна и продолжать ее – преступление со стороны нацистов. Он заявил Гаверницу, что сам он готов пойти на любой риск, чтобы ускорить окончание войны.
В январе 1945 года Нойрат приехал в Италию и повидался с Кессельрингом, сообщившим, что не следует ослаблять германские армии в Италии для удержания Восточного фронта и что ни он, ни Рундштедт на Западном фронте в данный момент не готовы пойти на соглашение с союзниками. Кессельринг, однако, желал, чтобы Нойрат настойчиво искал возможности заключения мира через лиц, занимающих менее высокие посты, чем он сам. В начале февраля он письмом известил Нойрата, который тогда находился в отцовском имении вблизи Штутгарта, что организовал ему тайную встречу с Вестфалем и Бласковицем для обсуждения вопроса о мире. Эта встреча состоялась ночью 10 февраля в небольшой деревенской гостинице близ Штутгарта. Оба генерала приехали инкогнито. Позже Нойрат в отчете о встрече дал Гаверницу оценку позиции германского военного руководства и стоящей перед ним в настоящий момент дилеммы. Продолжать войну было бессмысленно. В этом согласны были все. Но многим из немецких военных на Восточном фронте, чьи дома уже захватили русские, было больше нечего ждать и оставалось только сражаться. Возможно, некоторые германские дивизии на Западном фронте и согласились бы по предварительному соглашению сдаться в плен вместо того, чтобы сопротивляться или отступать дальше в Центральную Германию. Но как это организовать? И получат ли генералы, согласившиеся сдаться, гарантии того, что после всех стараний и измены Гитлеру союзники потом не будут судить их за военные преступления? Какими были условия для Германии?
А тем временем, в течение первых двух месяцев 1945 года, мы собирали все больше свидетельств всякого рода специфической деятельности в Италии. Похоже, вновь ведущую роль играла католическая церковь. В январе нам сообщили, что группа германских дипломатов в Ватикане, которой было позволено остаться на своих постах после того, как наши армии взяли Рим, предлагает через Швейцарию наладить контакт с фельдмаршалами Гудерианом и Рундштедтом для ведения мирных переговоров. Одновременно в Риме объявился бенедиктинский священник из Милана, который сумел успешно пересечь боевые порядки и немцев и союзников. Он заявил, что привез послание для папы, которое переправляется через верховного настоятеля ордена бенедиктинцев. Следующая выдержка из послания дает представление о сути дела:
«На шестом году войны немцы обнаружили, что одиноки в борьбе с большевистской Россией. В интересах спасения человечества Германия сейчас надеется, что высшие духовные власти обратятся к англо-американцам, и гарантирует абсолютную секретность любых переговоров с Ватиканом».
В феврале зазвучали новые голоса. В начале месяца один из важных сотрудников швейцарской разведки известил меня, что в Швейцарию прибыл посланец от Шелленберга, начальника отдела иностранной разведки СС (Шестой отдел РСХА), и хочет видеть меня. Послание, которое он привез, содержало интересные, но совершенно нереальные вариации на хорошо известную нам тему. Говорилось, что стабилизация линии фронта в Италии и упорное сопротивление немцев на Западном фронте на фоне их стремительного отступления на Востоке было частью плана открыть Германию для русских. Однако, если бы англосаксы согласились несколько перестроить свою политику безоговорочной капитуляции, немцы были бы заинтересованы в переговорах. Легко догадаться, что у меня не возникло никакого интереса к встрече с этим посланцем. Дело выглядело так, будто Шелленберг готовил новую уловку.
В середине февраля в Швейцарии появился чиновник из германского посольства в Северной Италии, гитлеровской миссии при Муссолини. В разговоре с одним из наших информаторов этот чиновник утверждал, что Кессельринг готов уйти, если союзники предложат приемлемые условия. Через несколько дней в лондонской «Дейли диспач» появилась заметка, в которой говорилось, что Кессельринг вступил в тайный контакт с союзниками. Якобы он намеревался отвести свои войска из Северной Италии, оставив ее города невредимыми, если его солдатам будет позволено вернуться в Германию, чтобы навести там порядок.
В самом конце февраля мы услышали еще один голос. В Берн из Вены прибыл австрийский агент, посланный самим Кальтенбруннером, главой РСХА и самым могущественным человеком в СС после Гиммлера. Этот австриец был знаком с Вильгельмом Хёттлем, сотрудником разведки Кальтенбруннера в Австрии, и через него встретился с Кальтенбруннером. В послании звучали новые тона, и если они были правдивыми, то возникали определенные подозрения о конфликте внутри нацистского руководства. Кальтенбруннер хотел поведать нам, что они с Гиммлером крайне озабочены тем, чтобы закончить войну, и обдумывают возможность ликвидации поджигателей войны в нацистской партии, особенно Мартина Бормана. Они желают поддерживать контакт с британцами и американцами. Имя Кальтенбруннера ранее не всплывало в попытках зондирования, предпринимаемых из Италии, хотя имя Гиммлера там встречалось. Но данное послание было явно от Кальтенбруннера, и, хотя это вряд ли была та дорога, по которой мы хотели бы двигаться к миру, сам факт существования могущественной персоны, не разделявшей планов Гитлера, Бормана и прочих твердолобых окопаться в альпийском бастионе, был весьма значительным [5] .
5
Мы в то время не знали, что Борман и его клика постепенно оттесняли считавшегося всесильным Гиммлера с властных позиций в окружении Гитлера. Борман предложил Гитлеру, чтобы Гиммлер принял командование германской группой армий «Вейхзель» («Висла») у генералов вермахта, которые не смогли успешно противостоять наступлению русских. Гитлер принял предложение, которое делалось не из добрых намерений, а было лишь трюком Бормана, направленным на то, чтобы дискредитировать Гиммлера и отдалить его от Гитлера. Гиммлеру ничего не оставалось, кроме как принять командование, и его войска очень быстро понесли серьезные потери. У него не было волшебной палочки, чтобы повернуть ход войны вспять. Его присутствие не вызывало у сражающихся того подъема энтузиазма, который мог бы компенсировать неопытность Гиммлера в командовании войсками.