Тайная комната
Шрифт:
Задержанный как-то сразу сник и безропотно капитулировал.
— Что за хреновина! — Бустов стоял с открытым портфелем в руках и изумленно хлопал глазами. — Леня, я не понял...
— Было! — Леня был изумлен не меньше. — Было рыжье, я ж не дурак, я ж САМ видел! Полный чемодан цацок и бирюлек! Я ж САМ видел!
Никакого золота в портфеле не оказалось. Только пара толстых потрепанных книг, футляр от очков, замызганная пластиковая бутылка, драный зонтик и еще почему-то ржавые плоскогубцы.
— Я САМ видел! — божился Леня. Он был слегка напуган.
Бустову же виделась иная картина. Ему сразу подумалось, что Леня с этим старым проходимцем обделали свои дела, хорошо спрятали товар, а уж потом была произнесена кодовая фраза.
Только когда он мог успеть? И в чем смысл?
— Всех — в райотдел, — распорядился он. — Палатку обыскать и простучать всю до последнего гвоздя.
Он поймал взгляд Пичугина. Взгляд был еще более испуганным, чем у Лени.
Пичугин, как выяснилось, тоже успел увидеть золото.
Задержанный сидел на стуле, жалкий и скукоженный, как подбитая птица. Он с унынием смотрел в окно сквозь решетку и крайне вяло реагировал на сигналы извне.
— Драницкий Сергей Сергеевич, — проговорил Бустов, разглядывая паспорт.
— Что? А, да... — прошелестел неживой голос.
— И вам, действительно, тридцать пять лет?
— Что? А, да, тридцать пять...
Бустов недоверчиво хмыкнул. Задержанный выглядел на все пятьдесят. Впрочем, стресс — штука непредсказуемая. Многие люди, оказавшись здесь, имеют бледный вид и даже выглядят старше.
Но не настолько же, подумал Бустов.
У него даже возникли сомнения в подлинности паспорта, но никаких следов подделки он пока не разглядел. А уж на эти вещи глаза у него были натренированы прекрасно.
— Ну, ладно, Сергей Сергеевич, хватит тут дурака валять. Рассказывай, куда успел так шустро золотишко скинуть.
— Да какое золотишко! — Драницкий на секунду ожил. — Вы тут все просто помешались на каком-то золоте. Я тут при чем?
— А вот так со мной разговаривать не надо, — спокойно, но внушительно проговорил Бустов. — Продавец видел у тебя золото, и сейчас он дает показания в соседнем кабинете. Более того, наш сотрудник успел разглядеть в портфеле ювелирные изделия, которые ты принес продавать.
— Ничего я не собирался продавать. Я вообще туда зашел зонтик починить...
— Глупо отрицать, когда двое свидетелей видели у тебя золото. Двое! И один из них — наш сотрудник, который галлюцинациями точно не страдает. Что скажешь, Сергей Сергеевич?
— Не знаю я никакого золота. Показалось вам с перепуга, вот что я скажу. Помешались просто на золоте... — и он снова с тоской уставился в окно.
Бустов протяжно вздохнул. Прошелся по кабинету, закурил. Собственно говоря, предъявить этому типу было нечего. Если не расколоть прямо сейчас — придется отпускать. Прямо мистика какая-то.
Бустов ждал звонка от Пичугина, который в спешном порядке отбыл на обыск квартиры Драницкого. Был немалый шанс, что там что-нибудь да найдется.
— Ты где работаешь-то, Сергеич?
— Я?
— И что проектируем?
— Я ничего не проектирую. Так, ремонтирую всякую ерунду.
— И что же ты, инженер, не смог сам себе зонтик починить?
— А я не по зонтикам инженер, а по тепловым системам.
Бустов никак не мог понять, что чувствует задержанный. Он уже давно научился видеть людей насквозь и понимать тончайшие линии их поведения. Драницкий же был загадкой. Не поймешь: то ли он в самом деле не понимает, чего от него хотят, то ли уверен в недоказуемости и мастерски корчит из себя пришибленного дурачка.
Разговор повисал в воздухе. Бустову нечего было спросить, а задержанный и не собирался ему помогать.
Оставался еще один туз в рукаве, серьезный, как считал Бустов. Впрочем, он сейчас ни в чем не был уверен. Потому что четко видел: дело обрастает неприятными сложностями, и успешное его завершение, похоже, откладывается. И пресловутый туз неумолимо терял в весе.
Доставать, не доставать?
А, достану! — решил, наконец, Бустов.
Он открыл сейф, бережно извлек вчерашнюю брошь, уже упакованную в полиэтилен.
— Знакомая безделушка?
Драницкий глянул мельком. В глазах, вроде, что-то мелькнуло, но тут же пропало.
— Не знаю, — буркнул он. — У меня таких вещей сроду не водилось.
— А может, наконец, завелись?
— Оставьте меня в покое, никакого золота у меня нет и не было, кроме единственной коронки во рту.
«То, что эту вещь он вчера продал Лене — факт доказанный и не требующий признания, — размышлял Бустов. — Но то, что именно он ее украл — на этот счет ничего пока нет. И не предвидится. Нашел, да и все. Если только повезет, и лох поведет себя как положено лоху. Подарит, например, одну из цацок какой-нибудь подружке. Если уже не подарил...»
Впрочем, Бустов уже признался себе, что единственно верный способ в создавшемся положении — малость запрессовать мужичка «специальными методами». А много и не потребуется — персонаж на вид хлипкий, и долго не продержится.
С этической точки зрения «специальные методы» оправданы. Драницкий попался едва ли не с поличным, и теперь с непозволительной наглостью пудрил милиции мозги. За такое принято наказывать...
— Владимир Николаевич, деньги нашли! — радостно прокричал в трубку Пичугин. — Три с половиной тысячи!
— И это все?
— Больше ничего. Квартирка, надо сказать, нищая. Телевизор черно-белый, обои драные и вообще...
Бустов с досадой опустил трубку. Деньги сами по себе ничего не значат. Даже если Леня опознает их как свои и покажет листок с переписанными номерами купюр. Деньги они и есть деньги. Был бы чемодан с долларами, тогда другое дело, а так...
— Черт знает что! — в голос выругался Бустов.
Еще утром они почти поздравляли себя с успешным окончанием расследования, а через полчаса следователь подпишет постановление об освобождении Драницкого из-под стражи.