Тайная победа
Шрифт:
Джессика опустила взгляд. Она искренне сомневалась в этом.
– Мне все равно. Главное, что графу такая жена, как я, ненавистна. Что, если в обществе догадаются о моей глухоте? Что, если я не смогу притворяться вечно? Представляю, каким унижением это обернется для него. Супруга графа – инвалид!
Джессика встала с дивана и подошла к стеклянной двери, которая вела на террасу. За ней начинался сад, а в нем – прекрасные, готовые вот-вот распуститься цветы. Она перевела взгляд на небольшой овальный столик, стоявший неподалеку. Осторожно подняв покрывало, защищавшее стоявшие на нем безделушки от пыли, Джессика взяла
Джессика смотрела на портрет и чувствовала, как ее сердце все сильнее сжимается от тоски. Ее мама выглядела такой счастливой! У нее был обожающий ее муж и ребенок от него. О таком будущем Джессика могла только мечтать.
Джессика знала, что подруга смотрит на нее, и отвернулась в сторону, усилием воли подавляя готовые политься из глаз слезы. За последние два дня она попрощалась с огромным количеством дорогих для нее вещей. Где ей найти силы, чтобы оставить и эту? Джессике стало страшно, что ее сердце разобьется, если ей придется бросить еще одно напоминание о той единственной жизни, которую она знала. Даже если это напоминание было лишь поблекшим образом женщины, которую она потеряла в далеком детстве.
Изображение поплыло у Джессики перед глазами, и девушка, проглотив комок слез, прижала изображение в рамке к груди.
– Может, я могла бы… – начала Джессика, но вдруг заметила справа от себя тень.
Слова застряли у нее в горле. Она повернулась и увидела темную мужскую фигуру. Граф Норткот сделал два шага к ней, а потом остановился.
Он выглядел уставшим и измученным. Выражение его лица было пугающе серьезным. Судя по его глазам, граф жалел о принятом решении еще сильнее, чем она.
Ее будущий муж пересек комнату несколькими решительными шагами. Он встал рядом, возвышаясь над ней, словно мрачная гора, и Джессика подумала, что сейчас граф выглядит так же вызывающе красиво, как тогда, когда она увидела его в первый раз, стоявшего на верхней ступени лестницы бального зала герцога и герцогини Стратморов. Его плечи идеально облегал элегантного покроя черный сюртук, подчеркивая их ширину и мощь, снежно-белые рубашка и шейный платок оттеняли загорелое лицо. Джессика смотрела в темные глаза Норткота, которые, казалось, заглядывали ей в самую душу, и понимала, что не может отвести от него взгляд.
Она в последний раз еще крепче прижала к себе портрет мамы, а потом покорно вложила его в протянутую к ней руку графа. Их пальцы соприкоснулись, и Джессике показалось, что он на мгновение задержал ее руку в своей, словно сожалел о своем поступке и хотел как-то утешить ее.
Граф посмотрел на миниатюру и положил ее обратно на стол.
– Вам нельзя ничего забрать из дома, кроме личных вещей и одежды, – повторил он. – Нельзя, чтобы у Танхилла появился хоть малейший шанс оспорить законность наших поступков. В завещании написано, что все в доме переходит к нему. У нас нет иного выхода.
Джессика молча кивнула и отвела взгляд. В такие моменты, как сейчас, она особенно остро осознавала, как ужасно быть глухой. Ей приходилось смотреть в лицо Норткоту, чтобы понять, что тот ей говорил, хотя больше всего на свете она хотела отвернуться и не видеть его суровый, безразличный взгляд.
Джессика не знала, как долго Норткот будет держать ее на расстоянии, отказываясь признавать, что их связывают крепкие узы брака. Может, лишь некоторое время? А может, всю жизнь?
Он вывел ее из задумчивости, предложив свою руку. Джессика положила ладонь на локоть и даже сквозь одежду почувствовала, какой он теплый. Нет, даже горячий.
Сердце прыгнуло у нее в груди. Неужели у Норткота жар? Джессика еще раз внимательно посмотрела ему в лицо. Оно слегка покраснело, а глаза блестели так, как это бывает, когда у человека высокая температура. Девушка коснулась пальцами его ладони. Да, его кожа пылает огнем. Тогда она подняла руку, чтобы дотронуться до его лба.
Но прежде чем это произошло, Норткот отшатнулся, словно этот достаточно интимный жест был отвратителен ему.
– Пора ехать. Вы готовы? – спросил он.
Джессика проглотила комок в горле.
– Да, граф. Я готова.
Ей оставалось надеяться, что граф не заметил, как сильно дрожат ее пальцы. Во всяком случае, даже если он что-то почувствовал, то не подал виду и с таким же холодным выражением лица направился к выходу вслед за Мелиндой и ее супругом.
А Джессика думала о том, как она много раз обещала, что будет вести себя храбро. Что уйдет из дома без слез, не оглядываясь. Однако перед тем как переступить порог, не выдержала и повернулась, чтобы в последний раз посмотреть на дом, в котором родилась и счастливо жила со своими родителями.
Она помнила то время, когда еще все слышала, и сейчас в ее голове звучали смех и голоса папы с мамой. В этом доме прошли ее самые счастливые дни. И самые печальные тоже – когда лихорадка забрала ее мать, а спустя много лет умер и отец. Здесь она познала не только любовь и понимание близких, но и печаль одиночества.
Дверь за ними закрылась, и у Джессики перехватило дыхание. Она крепче взяла Норткота под руку, горячо надеясь, что сегодняшний поступок не станет самой большой ошибкой в ее жизни.
Они поженились в маленькой сельской церкви на окраине Лондона. Свадьба была тихой и очень скромной. Службу совершал королевский епископ, ему помогали два священника местной церкви. Джессика на негнущихся ногах дошла до алтаря, у которого увидела Мелинду и Айру. С их незаметной помощью она осилила всю церемонию, говорила нужные слова, улыбалась, когда это необходимо, и вообще вела себя так, словно свадьба с Норткотом была для нее большой радостью.
Стоя перед священниками и представителями суда, которые явились по требованию Норткота, чтобы потом засвидетельствовать законность брака, она пообещала любить, уважать и слушаться мужчину, который на самом деле лишь внушал ей страх. Глядя на деревянный алтарь, украшенный затейливой резьбой, Джессика поклялась всецело доверять человеку, который еще не сказал ей ни одного доброго слова.