Тайная семья моего мужа
Шрифт:
В наступившей тишине удалось сделать спасительный, столь необходимый мне сейчас, вдох. Невероятным усилием воли я заставила себя сдвинуться с места, подойти к младшей дочери и успокаивающе ее обнять.
– Да, Ян, папа в больнице. Но с ним ничего страшного. Говорят, буквально пара царапин, потому что наш папа очень сильный. Так что давай ложись обратно спать, а утром мы ему позвоним и он сам тебе все расскажет, ладно?
Дочь кивнула, наморщила нос и сообщила:
– Но я сначала в туалет пойду.
– Иди.
Когда она
– Я тебе не верю, – заявила она вызывающе. – Я сама к папе поеду! Прямо сейчас!
С одной стороны, я понимала ее чувства: они с отцом были невероятно близки. Алина являлась, что называется, папиной дочкой. Он был ее кумиром, практически центром ее вселенной. Он обожал ее, безбожно баловал, а тяжкая функция воспитывать ложилась только на мои плечи. Порой я даже ощущала, что этим двоим больше никто и не нужен, словно, произведя дочь на свет, я уже выполнила свою задачу и дальше стала в их компании просто лишней.
– Никуда ты не поедешь, – попыталась я образумить бунтарку.
– Нет, поеду!
Это подростковое упрямство было сейчас совсем не тем, что я готова была терпеть после всего пережитого.
– Выйдешь за порог – обратно не пущу, – сообщила в ответ ровным тоном.
– Ты бесчувственная и злая!
Выкрикнув очередное обвинение, Алина, всем своим видом показывая, как зла и обижена, громко протопала в свою комнату. Я – повернулась к матери и свекрови.
– Зачем ты так с ребенком? – тут же не преминула осуждающе прокомментировать Марина Александровна.
– Ребенку уже пятнадцать, – напомнила я ей. – И у меня нет желания вдобавок ко всему искать еще ее по городу всю ночь.
Марину Александровну, впрочем, тоже можно было понять: она наверняка переживала за сына и сильно перенервничала, отсюда и проистекала эта агрессия. Но кто в конце-то концов поймет меня?..
– Марина Александровна, я понимаю и разделяю ваши чувства, – произнесла омертвевшим голосом, – но у меня не было возможности позвонить. А вот вы можете поехать в больницу сами и все выяснить лично. Уверена, тогда вам станет спокойнее.
Свекровь только рот приоткрыла в ответ на это предложение, словно я не очевидные вещи говорила, а как минимум жестоко ее оскорбила.
– Так и сделаю, – сообщила она холодным тоном и я тайком выдохнула, когда входная дверь за ней громко хлопнула.
– Что-то еще случилось? – поинтересовалась озабоченно у меня мама, когда все наконец стихло и только бег стрелок на кухонных часах да бормотание холодильника нарушали воцарившееся в доме безмолвие.
С ломаной улыбкой я покачала головой. Конечно, мне хотелось рассказать хоть кому-то о том, что со мной произошло, но я уже заранее знала, что она скажет.
Нужно простить, Лида. Ему тоже непросто содержать семью. Мужчинам нужна отдушина. И посмотри на себя, ты наверняка что-то сделала не так, раз он изменил…
Нет, здесь мне точно не стоило ожидать никакой
– Останешься на ночь? – коротко поинтересовалась у нее.
– Да, вдруг помощь понадобится…
Захотелось рассмеяться, выплеснуть наружу всю скопившуюся внутри горечь. А где была твоя помощь только что, мама? Где она была, когда была так мне нужна?
– Я тебе постелю.
Вот и все, что я произнесла вслух.
***
Двадцать минут спустя я наконец осталась одна.
Заперлась в ванной комнате с одним лишь жгучим желанием: встать под душ и смыть с себя весь этот трудный день. Всю эту боль. Хоть и понимала: это ни черта не поможет. И все, от чего хотелось сбежать сейчас, завтра тоже никуда не исчезнет… И все эти проблемы, что маячили на горизонте, неизбежно придется как-то решать.
Но сейчас не хотелось думать о новом дне. Сбросив с себя одежду, я уже собралась было шагнуть в душевую кабину, но в последний момент замерла, кинув на себя взгляд в зеркало.
Выпрямившись перед ним, я пристально, тщательно вглядывалась в свое отражение. И чем больше смотрела, тем сильнее хотелось отвернуться, стереть собственный образ, перестать существовать…
Я выглядела… плохо. Короткие волосы, остриженные под каре не столько в угоду моде, сколько из соображений практичности, делали меня какой-то… простоватой. Со жгучим сожалением приходилось констатировать, что и лицо давно лишилось былой свежести, выглядело осунувшимся и усталым, и что хуже всего – уже подверглось закону гравитации. Морщинки на лбу и в уголках глаз, которых прежде даже не замечала, теперь казались огромными и пугающими. Возраст коснулся и шеи и, как ни горько было это видеть – груди, уже далеко не такой упругой, как прежде.
Конечно, все это случилось не вчера. Изменения копились годами, усугублялись недостатком ухода, и в итоге… я получила все это.
И ведь жила себе спокойно, принимая свой возраст, как данность, даже не замечая перемен во внешности: мне было попросту некогда об этом думать. Теперь же…
Теперь перед глазами так и стояло лицо той женщины: куда более гладкое и свежее, куда более красивое… И на фоне ее привлекательности, ее молодости, я казалась себе еще страшнее, еще уродливее, и каждый мелкий недостаток, что отмечала на своем лице и теле, разрастался в моих глазах до чудовищных масштабов…
Не отрывая взгляда от собственного отражения, обнаженная и уязвимая, я беззвучно заплакала.
Впервые за весь этот проклятый день.
Глава 5
Упругие струи били по спине, смешивались со слезами, и было уже не разобрать, где просто вода, а где – соленая влага. Обняв себя за колени руками, я сидела на полу душевой и… пыталась понять.
Пыталась понять, в какой момент моя жизнь свернула совсем не туда. Почему в ответ на все, что я отдала, получила такое – измену мужа, презрение старшей дочери, неприятие свекрови?..