Тайная Сила
Шрифт:
В глазах Идриэли мелькнули азарт и страх. С ресниц сорвались слезинки. Как же хотелось её снова обнять, укрыть от всех бед и невзгод!
— Ну, пойдём, — сказала она.
Теперь, в комнате было два стола, и две пентаграммы, тянущиеся к той, в центре которой стояла подставка с кристаллом.
— К нашим кровеносным сосудам и нервным окончаниям должны быть присоединены электроды. Камень создан по технологии вашей, — сказал Аваллах, словно извиняясь. — Но, принцип работы темноэльдарский. Мы — жертвы, Идриэль. И пройдём через всё то, через что мы проводили наши жертвы. Поэтому и электроды — не менее болезненно, но быстрее. И…нам нужно раздеться.
— Хорошо, —
Аваллах расстегнул застёжки верхней одежды. Идриэль расстегнула корсет…
Веструс тактично отвернулся.
— Да ладно, ты же ещё распластывать нас будешь, — засмеялся Аваллах.
— Да, извините…
Аваллах сбросил брюки, и стоял полностью обнажённый. Прохлада слегка раздражала голое тело. С Идриэли соскользнул шёлк нижнего платья с глубокмим вырезами. Она сняла заколку, и её буйная рыжая грива рассыпалась по изящным, мраморным плечам. Тонкая, гибкая, слегка ёжащаяся от холода и смущения, с выражением тихой печали на лице и сияющими глазами. Её белая кожа словно светилась, и она казалась не смертной, а воплощением какого-то божества, Посланницей Матери-Природы, совершенной и невинной в своей наготе.
— Какая же ты красивая, — тихо проговорил Аваллах, восхищённо глядя на Идриэль.
Та смущённо потупилась.
— Простите, но у нас мало времени, — кашлянул Веструс. — И не думаю, что вам нужно прощаться.
Оба повиновались, легли на столы.
Веструс сначала подошёл к Аваллаху, закрепил его лодыжки и запястья ремнями. Ещё одними перетянул пояс и грудь.
— А не лишнее ли это? — спросила Идриэль, наблюдая за Веструсом.
— Нет, увы, — тихо проговорил он, когда подошёл к ней и начал фиксировать её. — Не туго? Нет? Ну, хорошо… Отвратительная, но необходимая процедура. Если вас просто опутать проводами и так оставить, то когда я начну, вас скрутит так, что вы можете всё тут разнести, и тогда прощай пять лет работы. Ждём ещё пять лет.
— Понятно, — выдохнула Идриэль.
Потом были электроды. Иглы в вены и артерии.
— Удачи вам, — сказал Веструс и подошёл к пульту управления.
— Ты всё помнишь? — спросил Аваллах.
— Всё, — глухо и мрачно ответил Веструс. — Не беспокойтесь, даже если что пойдёт не так, я вас Голодной Суке не отдам. Не дождётся! Хотя, именно к ней вам и надо.
Он замолчал. Глубоко вздохнул, вскинул голову вверх. Сжал кулаки.
— Всё хорошо, друг, — ободряюще сказал Аваллах. — Я рад, что мы дружили. Надеюсь, ещё увидимся на неведомых дорожках иных миров…
Веструс покивал, взяв себя в руки.
— Знаешь, а я прощаться не буду, — сказал он. — Во-первых, ненавижу это дело. А, во-вторых, думаю, ты прав. Мы точно ещё встретимся. Вот, тогда гульнём…ладно, я начинаю.
Защёлкали тумблеры. Загудела машина.
Аваллах повернулся к Идриэли. Та тоже смотрела на него. Улыбалась и плакала…
— Я люблю тебя, — сказал он.
— И я тебя, — нежно прошептала она.
А потом его ослепила вспышка страшной, безумной боли. Боли настолько сильной, выворачивающей на изнанку всё естество, что делало её похожей на чудовищное наслаждение…
Глава 15
Они кричали ещё очень долго. Бились в путах, норовя выломать себе кости. Их голоса замерли на вершине дикого, страшного и прекрасного в своей чистоте, чистоте совершенного страдания и восторга, вопля. Потом, у них хлынула кровь — из носа, ушей, глаз, горла…
Это видели обычные, грубые глаза. Но,
Он видел свет, видел две прекраснейших нестерпимо сияющих фигуры, устремившихся друг к другу и слившихся в одно большое, яркое солнце. Солнце, которое с поразительной грацией скользнуло вовнутрь кристалла, и осветило его ярким светом.
Тела придётся сжечь. На лицах обоих — выражение покоя и умиротворённости. Ему показалось удивительным, он чувствовал, знал, откуда-то, что они словно бы обрели понимание самой высокой ценности. И силы. И понимания всего. Он не знал, как это выразить. Но, глядя на них, он чувствовал, как защемило в груди…но от этого было как-то хорошо. Будто поэт почувствовал долгожданное вдохновение. Что…неужели получилось?
Когда с телами и одеждой Аваллаха и Идриэли было покончено, Веструс осторожно взял кристалл. Вот и все. Все и закончилось. Кажется, даже, получилось. Кристалл сиял ровным рубиновым светом, в самом сердце которого пульсировало яркое белое солнце, от которого веяло умиротворенной силой. Силой, способной создавать и разрушать миры, творить и уничтожать. То, что сильнее пламени. Сильнее и ярче самого света. То, что поддерживает и питает этот мир и многие другие, не давая ему разлететься на мириады частиц в бешеном безумии хаоса. И эта сила, выглядящая сейчас как крохотная искорка, которую можно удержать в ладонях, ждала своего часа. Терпеливо, как ждёт цветок живительной влаги.
Веструс взял в руки кристалл. Его гладкие грани отдавали теплом.
Вот и все.
Странно, но сейчас он больше не чувствовал ни протеста, ни злости, ни вины. Не было даже горечи утраты. Осталась лишь тупая сосредоточенность и всепоглощающее стремление завершить начатое во что бы то ни стало.
Если всё удалось — он разгадет загадку, над которой бились поколения учёных, поэтов и философов, и выведет знания о душе на новый уровень! Он вновь сделает так, что эльдар обретут бессмертие и утраченный рай! Он сделает то, что до него не удавалось никому, а значит, жизнь прошла не зря! Победа над эльдарским проклятием будет окончательной! И, о, сколь многое изменится!
Но, это потом.
Сейчас у него ещё есть работа. К тому же, в Коморре мало кому бы понравились их с Аваллахом изыскания. И он был уверен, что Вект уже обо всём знает. Но, он не импульсивный ребёнок. Он попробует использовать его и его открытие в своих целях, которые им совершенно не подходят. Да и Аваллах, и красавица его не зря пожертвовали своими душами — не для того, чтобы укрепить власть горстки ублюдков.
Он осторожно погрузил кристалл в железный кейс и торопливо вышел на узкую, едва освещённую улицу. Он пошёл торопливо — вживлённые в плоть механизмы его же изобретения, позволяли ему двигаться быстро и бесшумно, — но тем не менее, озирался по сторонам. В Коморре самая большая ошибка — решить, что ты в безопасности.
Тропа извивалась и петляла, искривляясь под немыслимыми углами, неправильной формы — он нарочно выбирал самые извилистые пути, самые опасные. Его пару раз возвращало на исходную позицию. Один раз он даже оказался на пороге своей подпольной лаборатории. Но это было частью его плана — он пошёл совершенно иным путём, чем в первый раз — мимо притонов и борделей, где веселились пираты, мимо свалок с гниющим мусором по которому шныряли призрачные тени и роясь в воняющих кучах, искали поживу мутанты и искалеченные результаты экспериментов и садистических шуток его коллег-гомункулов, по узким проулкам между нависающими над ним стенами, исчерченными глифами и узорами.