Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2
Шрифт:
Рассуждая о жизни крестьянского мира, нельзя сбрасывать со счетов такие явления, как неурожай или, наоборот, урожайный год, страда и т. п. факторы бытия деревни. В 1911 г. Поволжье постиг неурожай, и в Казанской губернии возникли совершенно фантастические слухи, «будто бы Государь Император намерен отказаться от престола и выехать за границу; что Государыня Императрица пред рождением Наследника Цесаревича дала обет наделить крестьян землей, но Его Величество не позволил исполнить это, ввиду чего Государыня Императрица уже три года тому назад выехала за границу, к своему Августейшему Родителю, с Наследником Цесаревичем, не просвещенным даже св. крещением…» [233] . В Тверской губернии говорили, «будто бы у Государя Императора родился второй сын, остающийся второй месяц некрещеным, ввиду нежелания Государыни Императрицы Марии Федоровны согласиться на необходимость дополнительного наделения крестьян землей по случаю этого события». Рассуждали, что «в 1912 году предстоит наделение крестьян землей и если таковое не состоится почему-либо, то надо ожидать беспорядков, подобных бывшим в 1905 г.; что совпадение первого дня Св. Пасхи с днем Благовещения является в этом отношении предзнаменованием весьма
233
Там же. Л. 54.
234
Там же. Л. 1 об.
Причем рядом с вышеприведенными слухами, не менее сказочными, чем те, которые ходили в народе в предшествующем столетии (см. выше), и которые изобличают всю наивность представлений крестьян о жизни «в верхах» общества, в Департамент полиции поступали данные, свидетельствующие об осведомленности низших слоев населения не только о домашних российских делах, но и о внешнеполитических событиях, не имеющих к ним, казалось бы, прямого отношения.
В отчете за ноябрь 1911 г. сообщается, что накануне выборов в Думу «крестьянское население волнуется распускаемыми, по-видимому, оппозиционной интеллигенцией и прессой слухами о предстоящем крупном противоправительственном выступлении», а также «в связи с ходом политических событий в Китае, Турции и Персии» [235] . В Китае в 1911 г. началась Синьхайская революция, в результате которой империю Цин сменила Китайская республика. Что касается Турции, то, вероятно, имеются в виду события, связанные с младотурецкой революцией (1908–1909 гг.), которая привела к свержению Абдул-Хамида II. Парламент избрал новым султаном Мехмеда V, и у власти оказалась партия реформаторов. В Персии с 1905-го по 1911 год разворачивалась так называемая Конституционная революция, в итоге которой страна стала конституционной монархией. Наверное, сообщения прессы обо всех этих новшествах вселяли в русских крестьян надежду на радикальные перемены и в нашем государстве, которые, по их мнению, должны были привести к улучшению положения народа. К примеру, среди крестьян южных уездов Томской губернии (в Сибири, избежавшей крепостного права, народ всегда был достаточно грамотным) прямо говорили о предстоящем в 1912 г. изменении государственного строя.
235
Там же. Л. 55 об. – 56.
И снова парадокс – крестьяне в курсе мировых событий, что совершенно не мешает им верить сомнительным личностям, смахивающим на самозванцев, только гораздо более «мелкотравчатых», чем их предшественники, на которых так щедра была русская история XVII и XVIII столетий. В Донской области под влиянием агитации «повара Великой Княгини Ольги Александровны» Ковалева крестьяне отказывались платить недоимки [236] . В Тверской губернии «осведомленные» люди рассказывали, что «Великий Князь Михаил Александрович будет добиваться силою оружия, с помощью крестьян и солдат, восстановления утраченных прав на престолонаследие, которых Его Высочество лишен своими врагами, и в награду за помощь будет бесплатно раздавать помещичьи земли» [237] .
236
Там же. Л. 62.
237
Там же. Л. 57.
В общем, крестьян Московской, Нижегородской, Орловской, Тверской, Новгородской, Рязанской, Смоленской и прочих губерний не покидала надежда разжиться помещичьей землей, для чего создаст условия всеобщая экономическая забастовка. Видимо, 1905 г. ясно показал эффективность подобных мер воздействия на правительство. Чем дальше, тем больше расчет на «Всемилостивейшие Манифесты 1912 и 1913 гг.» уступает место угрозам: всеобщая забастовка, революционные выступления, «всеобщий российский пожар», «предстоящее избиение чинов полиции и других должностных лиц» и, наконец, «политико-экономический переворот в пользу крестьян». К концу 1911 г. слух о том, «что последует революция, которая освободит крестьян от притеснений других сословий, что помещики лишатся принадлежащей им земли, которая будет разделена между крестьянами» [238] , стал устойчивым.
238
Там же. Л. 7.
Кроме того, крестьяне поговаривали, что в 1912 г. и столыпинские законы о землеустройстве, которыми они оказались не слишком довольны, будут отменены. «Зажиточные крестьяне, – сообщали из Воронежской губернии в январе 1912 г., – агитируя против землеустроительного закона 14 июня 1910 г., рассказывают, что закон этот издан правительством не для улучшения крестьянского быта, а для удобства господ и управления» [239] . В Миргородском уезде Полтавской губернии говорили даже о том, что Столыпин «противился увеличению крестьянского землепользования» и после его гибели этот вопрос получит «благоприятное направление, что к весне будет новая нарезка земли и столь высокое обложение ее, что богатые люди принуждены будут отказаться от земли, которую казна поделит между всеми, что поэтому покупку земли у помещиков надо прекратить, так как впоследствии ее будут раздавать даром». «Осведомленные» люди уточняли, что «Государь Император после убийства Статс-Секретаря Столыпина уехал в Крым, оставив управление государством, так что ныне некому управлять страной» [240] .
239
Там же. Ф. 102. Оп. 255.
240
Там же. Ф. 102. Оп. 255. Д. 55. Л. 5.
В верхах не на шутку обеспокоились. Широта распространения тревожащих народ слухов, действительно, впечатляла, но в Департаменте полиции обнаружили, что «отзывы» о настроении населения присланы не из всех губерний. По распоряжению министра внутренних дел директор Департамента направил уличенным в небрежении губернаторам настоятельное требование отчитаться. На основании поступивших сведений был составлен дополнительный отчет за 1911 год. Но, если прочитать только его, создается впечатление, что все спокойно, о слухах сообщают ненавязчиво, вскользь, пытаются объяснить их действиями агитаторов, демонстрируют принятые меры. А главное, убеждают вышестоящее начальство, что никакой серьезной опасности нет, ибо «благоразумные крестьяне» этим вздорным слухам не верят [241] .
241
Там же. Ф. 102. Оп. 255. Д. 54. Л. 67 об., 69.
В Департаменте, однако, губернскому прекраснодушию не поддавались. Губернаторам, начальникам Губернских жандармских управлений и Охранных отделений велено было за настроением населения неусыпно наблюдать, слухи пресекать и непременно выявлять источники их распространения.
Обычно составители отчетов с мест пытаются переложить вину за появление тревожных слухов на какой-нибудь пришлый элемент или на соседей. В Новгородской и Псковской губерниях считали, что слухи возникают «по-видимому, под влиянием административно-высылаемых из Петербурга и бродячих элементов», а также возвратившимися с заработков; из Орловской сообщали, что слухи «идут из южных губерний и один из распространителей их, говоривший, что в Ростове на Дону имеется, будто бы, 24 тысячи человек готовых к бунту, арестован»; нижегородцы обвиняли «иногороднюю прессу левого направления» [242] .
242
Там же. Л. 2, 5.
Самое толковое объяснение состоянию крестьянского мира поступило от подведомственных Департаменту полиции учреждений Киевской губернии, которые серьезно проштрафились в сентябре 1911 г. в связи с убийством Столыпина и наверняка были не прочь загладить вину: «Настроение крестьянского населения может быть признано наружно спокойным; внутренней политикой оно не интересуется и лишь мечтает об увеличении своего землепользования, будучи убеждено в том, что обладает исключительным правом извлекать доход из земли. Поэтому по всей губернии существует скрытое, все возрастающее раздражение крестьян против помещичьего класса и недоверие к правительственной власти, защищающей будто бы помещиков за подкуп, и в случае появления ловких агитаторов события революционного времени неминуемо повторятся» [243] . Кроме того, снова была изобличена «диверсия» со стороны абсолютно лояльных властям, но, вероятно, недалеких представителей черносотенного «Союза русского народа». «В отчетном месяце, – докладывали из Киева, – отделы союза русского народа начали среди крестьян нескольких уездов агитацию, обещая записывающимся в союз надел землями, принудительно отнятыми от помещиков» [244] . Вскоре усилиями местных властей эта порочная предвыборная агитация была прекращена.
243
Там же. Л. 73.
244
Там же.
В течение 1912 г. в крестьянском мире явно нарастает тенденция к радикальному решению насущных проблем без участия правительства. Сначала крестьяне ждут «Всемилостивейший Манифест», потом решают, что пора жечь помещичьи усадьбы, а заканчивается все насильственными действиями по отношению к своим же односельчанам.
В Воронежской губернии в январе 1912 г. среди крестьян ходили слухи об «особом „народном“ правительстве, которое весной, во время всеобщей забастовки отберет всю землю от помещиков и крестьян, вышедших на отруба, и отдаст таковую общинникам, помещиков же и отрубщиков будут жечь, что нечего покупать землю при посредстве банка, так как впоследствии земля будет раздаваться всем даром, что весной не надо сеять хлеб, так как явится вооруженная боевая партия, которая возьмет верх над господами, ограбит их и раздаст все крестьянам, которым хватит дарового пропитания на целый год». Подобный «передел» имущества, как минимум «отнятие земель у богатых и раздача ее бедным», наверняка был бы с энтузиазмом встречен наименее состоятельной частью крестьянства. Причем кто-то действительно этим слухам верил – Департамент полиции фиксировал «случаи отказа … от покупки земель у частных владельцев, не смотря на выраженное ранее согласие» [245] .
245
Там же. Л. 5.
К весне 1912 г. снова активизировались толки о том, что перемен надо ждать на Пасху – в страстную субботу предстоит разгром помещичьих усадеб и ожидается «отобрание помещичьей земли в пользу крестьян общинников». Возобновились и фантастические известия, которыми особенно отличалась Тверская губерния (возможно, потому, что расположение между двух столиц делало ее перекрестьем путей разнообразных «приближенных ко двору» проходимцев). В городе Осташкове «распространяется слух, – говорится в отчете, – о несогласиях между Государыней Императрицей и вдовствующей Государыней Императрицей из-за желания ее Величества возвести на престол Великого Князя Михаила Александровича» [246] . Вероятно, недовольство в народной среде вызывал не только Столыпин, но и Николай II. О Михаиле Александровиче как о претенденте на российский престол и народном благодетеле в Тверской губернии уже поговаривали (см. выше).
246
Там же. Л. 14.