Тайная свадьба
Шрифт:
Мальчик не старше четырех лет, с копной темных вьющихся волос и серыми смешливыми глазками. В малыше он узнал себя четырехлетнего, каким его сохранили старые фотографии. Озорник извивался в материнских объятьях не в силах дождаться, когда он сможет показать Энджи Блейк свой гипс.
Том сделал один шаг вперед, пытаясь хоть что-то сказать. Но получилось только одно слово:
– Гарри?
Малыш перестал крутиться, с любопытством оглядел незнакомого дядю и повернулся к маме.
– Это кто?
***
Молли
Он смотрел на нее с сыном. Молли не заметила в его глазах ни ликования, ни жадного блеска. Только замешательство, сменившееся узнаванием и шоком, смывающим с лица все краски.
Словно во сне Том сделал шаг вперед, потянулся к мальчику и позвал его по имени. Спросив, кто этот незнакомый дядя, Гарри прекратил вертеться и, после секундного размышления, наклонился вперед и протянул руки, горя нетерпением завести нового друга.
Сын протянул руки, и Том взял его, подержал недолго, а потом прижал к груди, от удивления не в силах вымолвить ни слова.
Гарри, наоборот, очень хотелось похвастаться боевыми заслугами.
– Я сломал руку, – поделился он секретом. – Погляди.
И протянул загипсованную руку к глазам Тома.
Волнение так сжало горло Тома, что ему пришлось сглотнуть, прежде чем о смог говорить.
– Очень больно?
– Немного, – признался Гарри. – Но я не плакал. – И слегка нахмурив бровки, полюбопытствовал снова:
– А вы кто?
– Я… я твой папа.
Глава 8
Убедительность финала достигается серьезным разногласием перед тем, как все нити повествования окажутся собранными и связанными в один узел. Только после этого появляется уверенность, что герой и героиня оставшуюся жизнь проживут счастливо.
Молли изо всех сил сдерживала слезы, когда Том, удивленно глядя на Гарри, осторожно провел пальцем по его щечке.
– Я твой папа, – повторил он, словно отпечатывая в памяти незнакомые слова. Как будто он был первым в мире человеком, который их произнес.
– Правда? – спросил Гарри, и Том молча кивнул. – Я не знал, что у меня есть папа. – Молли зажала рот ладонью. Гарри повернулся в ее сторону. – Можно я покажу папе машину, когда мы вернемся домой?
– У тебя есть машина? – поинтересовался Том.
– Да, с бибикалкой, фарами и всем остальным. Хотя я езжу на ней во дворе, а
– Дашь прокатиться?
Гарри хихикнул.
– Ты слишком большой.
– Это педальная машина, – уточнила Молли.
И это стало ошибкой, которая напомнила Тому, что жена тоже рядом. Его глаза, освободившиеся от легкого тумана эмоциональной перегрузки, смотрели на нее с предупреждением, что у нее должны быть серьезные причины, по которым она скрыла существование их сына.
Уж не думал ли он впечатлить ее запоздалым проявлением отцовских чувств? Ей не надо выдумывать серьезные причины, и он знал это не хуже нее.
– Я схожу за машиной? – предложила Энджи.
– Отличная идея, – ответил Том. – Мы все вместе поедем домой.
– Но твоя машина… – начала было Молли. Она теряла контроль над ситуацией. Точнее, она потеряла контроль в ту секунду, когда Том Гаррик снова вошел в ее жизнь.
– Я еду с вами и с Гарри, – ответил он спокойным голосом, в котором появились стальные нотки, предупреждающие ее лучше не спорить.
И впервые за пять лет Молли почувствовала укол сомнения.
***
– Почему не сообщила? Как ты могла лишить меня сына?
Они приехали домой. Том восхищался машиной Гарри и каждой игрушкой с неиссякаемым терпением, что заставляло Молли нервно сжимать губы. Наконец Энджи увела возбужденного мальчика обедать, и супруги остались одни.
– Ты на самом деле не знал? – спросила Молли.
– Неужели ты думаешь, если бы я знал о сыне, хоть что-то могло удержать меня найти вас обоих?
Сомнения усиливались, и Молли с трудом сглотнула, прежде чем заставила себя выдавить слова:
– Даже сто тысяч фунтов?
– Они тебе сказали, что за столько я согласился уйти?
Том покачал головой и горько сказал:
– Даже не знаю, что хуже. Что поверила, что я согласился взять деньги, или что так дешево себя ценишь.
– Тогда что ты обо мне подумал, Том?
– Лучше не спрашивай.
Пусть лучше не просит рассказать, с какими мучительными образами он жил. Том не мог себя простить, что оказался таким легковерным. Но письмо было написано ее собственной рукой, даже подпись имелась.
– Все было ложью. Грязной, смердящей, отвратительной ложью. А я поверил! – Он провел руками по лицу, словно пытаясь стереть вину. – Боже, прости. Я поверил. Думаю, что получил по заслугам, раз сомневался в тебе.
Та неуловимая мысль, что не давала ему покоя вчера вечером перед тем, как они занялись любовью, наконец сформировалась.
– Знаешь, о чем я вчера подумал? Твои родители не смогли настоять на разводе. Тогда с какой стати я поверил, что ты могла пойти им навстречу в другом, более важном вопросе.