Тайная вечеря
Шрифт:
Но самое странное было впереди.
— Вы все погибнете, если не отречетесь от сатанинской церкви и не вернетесь в лоно истинной религии! — все больше распаляясь, вещал ризничий. — Не вкушайте ничего, что происходит от совокупления! Откажитесь от мяса животных! Возненавидьте яйца и молоко! Уберегитесь от ложных таинств! Не причащайтесь и не креститесь понапрасну! Не повинуйтесь более Риму и задумайтесь над истинностью своей веры, если хотите спастись!
Одноглазый покачал головой.
— Брат Гиберто действительно все это говорил?
Приор попросил племянника продолжать.
— Вы все хорошо видите его? — вопрошал он, тряся мальчика, как мешок. — Это племянник приора Санта Мария делле Грацие. Если сейчас, пока он еще ребенок, никто не наставит его в истинной вере, что с ним станет? Я вам отвечу. Он превратится в такого же слугу Сатаны, как и его дядя! В проклятого богоотступника! И увлечет за собой к погибели сотни таких простофиль, как вы!
Приор сурово нахмурился.
— Он так и сказал? Ты уверен, сыпок?
Послушник кивнул.
— А потом он меня раздел.
— Раздел?
— И поднял, чтобы все меня увидели.
— Но для чего, Маттео? Зачем он это сделал?
От воспоминания глаза мальчика увлажнились.
— Не знаю, дядя. Я... я только услышал, как он кричал им, чтобы они не верили, что ребенок чист только потому, что еще не утратил невинность. Что мы все приходим в этот мир, чтобы очиститься от греха, и, если мы этого не сделаем в этой жизни, нам вновь придется вернуться в эту скорбную юдоль презренной материи, и наше существование будет более несчастным, чем раньше.
— Реинкарнация — это не христианская доктрина! — запротестовал одноглазый.
— Зато это доктрина катаров, — остановил его приор. — Не перебивайте его, брат.
Маттео вытер глаза и продолжил:
— Потом... потом он сказал, что, хотя братья этого монастыря исповедуют сатанинскую религию, следуя за Папой, который поклоняется древним богам, эта обитель вскоре превратится в маяк, который поведет весь мир к спасению.
— Он так сказал? — одноглазый нахмурился. — А он объяснил, как именно это произойдет?
— Не торопите его, брат.
Послушник схватил дядю за руку.
— Ведь это неправда? — всхлипнул он. — Это неправда, что наша церковь сатанинская?
— Конечно, неправда, Маттео. — Банделло погладил племянника по голове. — Почему ты спрашиваешь?
— Потому что... брат Гиберто очень рассердился, когда я сказал, что это неправда. Он дал мне пощечину и начал кричать, что только когда мы поклонимся «Вечере» и она откроется пониманию всего мира, только тогда вновь воссияет истинная Церковь.
Приор почувствовал, как им овладела ярость.
— Он поднял на тебя руку! — возмущенно воскликнул он.
Маттео, не обращая внимания на его реплику, продолжал:
— Брат Гиберто сказал, что чем больше мы будем смотреть на «Вечерю», тем больше будем приближаться к его Церкви, что во фреске маэстро Леонардо скрыт секрет вечного спасения, что именно поэтому и он, и брат Александр согласились на то, чтобы маэстро изобразил их рядом с Христом.
— Он так сказал?
— Да... —
Мальчик изучающе посмотрел на лица склонившихся над ним монахов. Вид Бенедетто развеял его сомнения. Библиотекарь был не единственным, кто позировал Лео-нардо и был изображен на картине в качестве Иуды. Другие братья, Гиберто в том числе, позволили написать свои портреты, предоставив апостолам «Вечери» свои лица. Немец воплотился в образе Филиппа. Кроме того, Варфоломей, оба Иакова и Андрей были списаны с обитателей монастыря. Даже Бенедетто выступил в качестве модели для Фомы. «Я изображен в профиль, чтобы не видно было, что у меня нет одного глаза», — объяснял он.
Одноглазый погладил взволнованного Маттео.
— Ты храбрый мальчик. Ты правильно поступил, заставив нас уйти из трапезной. Зло может лишить нас рассудка, подобно тому, как это произошло с Евой под влиянием змия.
Должно быть, Бенедетто догадывался, кто был изображен на картине под видом апостолов, потому что он неожиданно задал Маттео вопрос, который удивил даже приора.
— Ты только что говорил, что знаешь, кем на самом деле является апостол Симон. Ты это тоже услышал от ризничего?
Послушник перевел взгляд на пустующие пюпитры и кивнул.
— Пока он меня там держал на виду у всех, он рассказал историю одного человека, который жил до Христа и проповедовал бессмертие души.
— В самом деле?
— Он говорил, что этот человек обучался у самых древних мудрецов мира. Он также наставлял о посте, молитве и холоде.
— А что именно он говорил? — настаивал Бенедетто.
— Что именно эти три вещи помогают нам покинуть тело, где обитают все грехи и пороки, и отождествлять себя только с душой... И еще он сказал, что в «Вечере» этот человек одет в белоснежные одежды и что он продолжает проповедовать свое учение.
— Только один из тринадцати изображенных на картине людей одет в белое, — заметил Банделло. — И это Симон.
— А он назвал имя этого великого мудреца? — продолжал настаивать одноглазый.
— Да. Он называл его Платоном.
— Платон! — вздрогнул Бенедетто. — Ну конечно! Философ донны Беатриче! Тот бюст, который она приказала привезти из Флоренции!.. [40]
Приор в растерянности потер виски.
— Но для чего Леонардо понадобилось изображать себя слушающим Платона вместо Христа?
40
В галерее Уффици во Флоренции находится бюст Платона, приписываемый греческому скульптору Силаниону, который, как известно, был единственным, кто по приказу царя Митридата создал прижизненное изображение философа в IV веке до н. э. Возможно, бюст из Флоренции, о котором идет речь в романе, был тем самым бюстом или его копией. Бюст из галереи Уффици действительно обнаруживает удивительное сходство с портретом апостола Симона с «Тайной вечери». (Примеч. авт.)