Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 2
Шрифт:
Драматические события развертывались вокруг деятельности «легальных» резидентур в Турции (в Стамбуле и Анкаре). Центр был недоволен качеством разведработы, уровнем агентурно-оперативной деятельности. Политическую информацию по Турции Центр получал главным образом из Лондона. Недовольство Москвы нашло отражение в расформировании резидентуры в Анкаре. А посильные ли ставились задачи? Например, добиться срыва германо-турецкого союза. Или создать нелегальные резидентуры в Румынии, Болгарии, Югославии и Греции, вербуя подходящих агентов в Турции. Обстановка в Турции с ее откровенно прогерманским руководством и драконовским полицейским режимом радикально отличалась от условий в Афганистане и даже Иране, а об этом
Страстное желание «легальных» разведчиков добыть информацию быстро, оперативно, поскорее сделать ее известной Центру сказывалось нередко и на соблюдении норм конспирации и безопасности. Такого рода нарушения были выявлены, например, в нью-йоркской резидентуре. Американской контрразведке удалось внедрить аппаратуру подслушивания практически во все советские учреждения в США, в том числе и в помещение нью-йоркской резидентуры. ФБР при помощи «слухачей» были выявлены имена некоторых агентов, характер рода операций, содержание отдельных указаний Центра. Несмотря на союзнические отношения, в США велось плотное наблюдение за деятельностью советских представительств. По воспоминаниям А. С. Феклисова, к середине 1943 года ФБР в основном разгромило резидентуры Германии и Италии, интернировало японцев и перебросило большую часть своих сил и средств на борьбу против советской разведки. Почти все сотрудники резидентуры стали замечать за собой слежку.
В 1943–1945 годах были созданы новые «легальные» резидентуры НКГБ в Египте, Италии, Франции, Финляндии, Румынии и Венгрии. После изнурительных путешествий по самым невероятным маршрутам добрались наши первые «легальные» резиденты до мест назначения в Латинской Америке: Сонг — в Гавану, Рене — в Монтевидео, Юрий — в Мехико. Несмотря на трудности и валютную скудность военных лет, внешняя разведка приобретала все большую мощь и оперативный размах, уже просматривался глобальный замысел в ее деятельности.
Сложный комплекс проблем по открытию второго фронта в Европе, добывание документации по атомному оружию, планы ведущих держав мира по послевоенному переустройству — все это полно, а порой и с изобилием материалов освещала советская разведка в 1943–1945 годах. Неимоверные усилия аппарата разведки принесли свои плоды…
Жаль, что мы все еще мало знаем о разведчиках, которые осуществляли решающие удары и «прорывы» на фронтах «тайной войны». В обороте у исследователей и на слуху у людей, интересующихся этим героическим периодом жизни внешней разведки, не более трех-четырех десятков имен сотрудников «легальных» резидентур.
Четвертое управление, которым руководил мой отец, внесло общепризнанный вклад в нашу победу. Среди двадцати восьми чекистов, удостоенных высшей награды страны — звания Героя Советского Союза, двадцать три были офицерами и сотрудниками его управления. В декабре 1945 года отцу была оказана редкая честь выступить с официальным докладом на ежегодном собрании сотрудников аппарата НКВД—НКГБ, посвященном очередной годовщине образования ЧК. Вскоре он был избран членом парткома Министерства государственной безопасности (МГБ): весной 1946 года Наркомат государственной безопасности (НКГБ) стал называться министерством.
Еще в июле 1945 года, сразу же после окончания войны, накануне Потсдамской конференции, Сталин подписал постановление правительства о введении для офицеров и руководящего состава госбезопасности и внутренних дел аналогичных с Красной Армией воинских званий (старший майор — полковник; комиссар госбезопасности — генерал-майор; комиссар госбезопасности 3-го ранга — генерал-лейтенант, 2-го ранга — генерал-полковник, 1-го ранга — генерал армии; генеральный комиссар — маршал). Берия получил звание маршала в июле 1945 года. Павлу Михайловичу Фитину и моему отцу тем же постановлением правительства присвоили звание генерал-лейтенанта, а Науму Эйтингону —
В 1947 году «холодная война» уже приняла ожесточенный характер, что привело, как мы уже говорили в начале главы, к важной реорганизации структур разведорганов. Война показала, что политическая и военная разведки не всегда квалифицированно справлялись с оценкой и анализом всей информации, которую они получали по своим каналам. И тогда В. М. Молотов, который перед Ялтинской конференцией несколько раз председательствовал на совещаниях руководителей разведслужб, предложил объединить их в одну централизованную организацию. Сталин согласился с этим предложением — так появился на свет Комитет информации. В самом же НКВД было решено сохранить разведывательную структуру на случай войны или локальных военных конфликтов на Ближнем Востоке, в Европе, на Балканах или на Дальнем Востоке. Аналогичное спецподразделение было сохранено в Министерстве обороны.
Отец вспоминал в связи с этим фактом следующее: «Оглядываясь на прошлое, я вижу, что вполне здравая идея создания единого аналитического центра для обработки разведывательной информации была реализована на практике не так, как следовало. Оперативное руководство разведывательными операциями не надо было передавать в чужие руки. Что же касается нового Комитета информации, то его задачи надо было ограничить анализом материалов разведки.
Эффективность и продуманность операций зарубежной разведки органов безопасности и Генштаба Вооруженных Сил в значительной мере зависели от взаимодействия этих служб. Разведслужба МГБ сотрудничала с контрразведкой, а ГРУ контактировало с соответствующими отделами управлений Генштаба. Ни ГРУ, ни разведка МГБ, отличаясь высоким профессионализмом при выполнении заданий военного или политического характера, сами не определяли приоритеты и цели своей деятельности, касающиеся проникновения наших спецслужб и внедрения наших агентов на объекты противника. При новой системе любые запросы о содействии от высшего военного командования или Министерства госбезопасности сначала поступали к Сталину, а затем к Молотову как к главе Комитета информации, а это, естественно, увеличивало поток бюрократических бумаг и неизбежных согласований, затрудняя процесс принятия решений.
Прежнее Разведуправление НКВД—НКГБ, являвшееся основным инструментом обеспечения интересов госбезопасности за рубежом, по существу, превратилось в придаток Министерства иностранных дел, основная деятельность которого — дипломатия, а не разведка. Как и Комитет информации, министерство находилось под контролем Молотова. В результате такие операции, прежде успешно осуществлявшиеся НКВД— НКГБ, как проникновение в эмигрантские организации, внедрение наших агентов в британские и американские спецслужбы и сотрудничество с органами контрразведки в подавлении националистических движений в Прибалтике и в Западной Украине, начали заметно терять свое значение. Комитет информации был учрежден одновременно с образованием ЦРУ в Соединенных Штатах. Это была попытка — глубоко ошибочная! — аналогичным образом отреагировать на происходящие изменения в Америке».
Уже после развала Советского Союза отец неоднократно подчеркивал, что эффективное функционирование спецслужб зависит от их тесного сотрудничества с органами безопасности. Не имея прочной оперативной самостоятельной базы для работы, скажем, налоговой полиции, таможенной — службы и т. п. (на Западе все эти службы обладают серьезными рычагами контроля над важными сферами жизни общества), ничего путного не добьешься. Понятно, в России эти службы лишь рождаются, действия их зачастую непрофессиональны и потому, как говорится, не всегда в законе.