Тайник Лешего
Шрифт:
“Многие готовы отдать всё за шанс подольше погостить на этом свете, а ты собираешься так просто распрощаться с жизнью?!”, – поражался внутренний голос.
– От моего бестолкового существования нет ровным счётом никакого проку, – считала женщина. – Рано или поздно всё равно окажусь в земле. Так зачем занимать лишний клочок на Гродском кладбище, если можно умереть здесь, неподалёку от семьи?
Тем временем…
Вооружённые сапёрными лопатками Игорь с племянником, находящиеся
– Советую поторопиться, – изрёк Хант, перед коим лежали выросшие из накиданных комьев песка, земли и глины горки. – Вы же не хотите ковыряться тут целую ночь, верно?
– А не пошёл бы ты куда подальше? – возмутился Ткачёв, чьё потное напряжённое лицо красноречиво передавало агрессию по отношению к тому, кто заставил их рыть окаменевшую почву под угрозой смерти.
– Следи за базаром, – предостерёг Реджинальд и направил ружьё на торчащий из вырытого углубления торс Игоря.
– Не желаешь сам поучаствовать в раскопках, шакалий выродок? – предложил Матвей, утирая грязный взмокший лоб рукавом дождевика.
– Единственное, чего я желаю – это продырявить твою тупую башку, чтобы ещё больше породнить Вас с покойным дядей Альбертом, – ответил Хант.
– Тебе не сойдут с рук такие дела, – пообещал Желторотов и пригрозил пальцем, где красовалась трудовая мозоль.
– Вполне вероятно, – не отрицал Реджинальд. – Только ты об этом вряд ли узнаешь. А пока прояви толику вежливости и держи в уме тот факт, что твой родной дядя, в отличие от Альберта, до сих пор жив, и любая грубость в мой адрес может губительно отразиться на его здоровье…Считай, у тебя появился стимул работать молча, без лишних выступлений.
Матвей оскалился, отвёл глаза в сторону и, скрежетнув зубами, продолжил долбить песчано-глиняный слой почвы. Ханта, судя по всему, реакция парня удовлетворила, отчего он изрядно повеселел.
Острия лопат с великим трудом впивались в твёрдый грунт, поэтому Желторотову с дядей приходилось прилагать максимум усилий, чтобы продвинуться глубже. Их пальцы, под ногти которых плотно забилась грязь, крепко сжимали короткие деревянные черенки, устремляя инструмент в нужном направлении.
Когда широкая яма глубиной свыше двух метров была готова, Реджинальд заставил Ткачёва с племянником тщательно замаскировать её срубленными с ближайших деревьев хвойными ветками, а сам содрал со ствола сосны застывшую каплю живицы и, закинув в рот, смачно зажевал.
– Что ж, надо отдать Вам должное, с задачей Вы справились довольно быстро, – оценил Хант. – Теперь у нас намечается кастинг на роль живой приманки. Дело в том, что мне понадобится лишь один из Вас. А именно тот, у кого не отвалятся яйца перерезать другому горло. Вот такое незамысловатое правило игры, – хохотнул Реджинальд и, швырнув своим пленникам кухонный нож, объявил. – Вперёд!
– Ты серьёзно считаешь, будто мы станем делать подобное? – вскинув
– У Вас нет выхода. Либо кто-то возьмёт на себя смелость поднять нож и отправить второго на покой, либо я порешаю Вас обоих, – пожал плечами Хант.
– И останешься ни с чем, – подметил Матвей, дыша на замёрзшие исцарапанные руки.
– Ты в любом случае убил бы нас, – решил Ткачёв. – Раньше, позже…Смысл тянуть?
– Чтобы загнать то существо в ловушку, мне понадобится помощь. Однако если я сохраню Вас двоих, во время охоты на зверя один, вероятней всего, под шумок улизнёт из леса и сразу же по возвращении на хутор сдаст меня. Так как мне ни к чему потрясения, я пришёл к выводу, что справиться с одной стадной овцой мне будет куда проще, – объяснил Реджинальд.
– Что с тобой сталось…Никогда бы не подумал, что ты способен на такую жестокость, – покачал головой Игорь. – После стольких лет дружбы тебя совсем не мучает совесть? Неужели деньги и признание дороже старых товарищей?
– А где я с товарищами нахожусь, мм? Гнию в ублюдской яме и жую грязь, – грубо подытожил Хант.
– Даже если бы этот бред сошёл за правду, он бы оказался в разы лучше того, что ты творишь, – считал Ткачёв. – Соответствуй слогану, что ты нанёс на своё ружьё! “Без страха и упрёка”!
– Нож! – поторопил Реджинальд, держащий Игоря и Желторотова под прицелом.
Ткачёв взял кухонный прибор, задумчиво изучил его, затем тяжело вздохнул и перевёл взор на племянника.
– Уже лучше! – воскликнул Хант и проронил похвалу. – Молодец, Гулливер! Я знал, что у пацана не хватит духу!
– Боюсь, Желторотик, мне придётся это сделать, – с сожалением сказал Игорь, глядя в полные беспомощности глаза Матвея.
– Не надо, дядя! – чуть не плача, просил перепуганный парень. – Не опускайся до его уровня!
Ткачёв промолчал и замахнулся на Желторотова ножом. Тот, пуская сопли, шлёпнулся на лопатки, зажмурил глаза и закрыл лицо руками, ожидая, как тупое холодное лезвие проткнёт его тело.
ХТУК!
Игорь с размаху вонзил колющий предмет в заснеженную землю и обломил хлипкую рукоять, после чего отбросил её в сторону.
– Вот незадача, кажется, я промахнулся, – процедил Ткачёв, встретившись взглядом с недовольным Реджинальдом, коего задели издевательские нотки в словах Игоря. – Нет запасного ножа?
Тут Хант не вытерпел и, сняв ружьё с предохранителя, нажал на спусковой крючок.
ПТУХ! – выстрелил нижний ствол, и пуля ударила точно в Ткачёва, разорвав ему грудную клетку.
Издавший сдавленный хрип мужчина дёрнулся и, истекая кровью, упал на колени.
– Неееет!!! – выкрикнул лежащий рядом с Игорем Желторотов.
ПТУХ! – прогремел выстрел из верхнего ствола, ставший смертельным для Ткачёва, которому целиком снесло нос и повредило глаза.
Безжизненное окровавленное тело с раскуроченным лицом рухнуло на тонкое снежное покрывало, окрасившееся в бурый, и Реджинальд переломил двустволку, из чьих патронников, откуда завился серый дымок, автоматически выбросило стреляные гильзы.