Тайник на Эльбе
Шрифт:
— Вы все рассказали? — спросил Азизов.
— Что знала, то рассказала.
— Не совсем. — Семин взял лист бумаги. — Как выглядел тот старик? Вспомните его лицо, костюм, шапку. Какого он роста, сколько ему примерно лет.
Женщина подумала и довольно точно описала второго участника происшествия.
Азизов наклонился к Семину, сказал несколько слов. Тот вышел. Вернувшись, положил перед Оруджевой полдюжины фотографий.
— Скажите, нет ли здесь карточки того старика?
Женщина внимательно осмотрела фотографии.
— Нет, — твёрдо сказала она, — это
— Спасибо, товарищ Оруджева. — Азизов поднялся. — Вы помогли нам. Если вспомните что-нибудь ещё — позвоните. Вот, на этой бумажке телефон.
Женщина бережно спрятала бумажку, подняла ребёнка и направилась к выходу.
Глава вторая
Убедившись, что человека в ушанке задержали, старик выбрался на улицу и заспешил в обратную сторону. Вскоре он вновь был у домика с палисадником. Постояв перед дверью, из которой час назад вышел незнакомец, он решительно постучал. На стук никто не отозвался.
«Не хватает только, чтобы её не оказалось дома», — подумал, старик и постучал ещё раз.
За дверью послышались шаги.
— Кто там? — спросил голос.
— Гость.
Дверь отворилась. На пороге стояла пожилая женщина в халате.
— Дома ваш квартирант? — осведомился посетитель, любезно улыбаясь.
— Нет. — Женщина взялась за дверь, чтобы запереть.
— Минуточку! Мне, собственно, не его самого… Понимаете, мы с ним приятели, и я принёс по его поручению… Вот! — Старик протянул маленький свёрток.
— Дайте мне. — Женщина выставила грязную ладонь. — Давайте, я передам.
— Пожалуйста, — сказал старик, шагнув вперёд, но не выпуская свёртка из рук. — Только я бы хотел и записочку… Где её написать? Можно пройти в его комнату?
Женщина молча указала на дверь. Старик толкнул её, вошёл и оказался в маленькой комнатке с единственным окном, выходившим во двор. У стены стояла железная кровать, под него — фанерный чемодан, возле окна — столик и табурет.
Старик уселся за столик, вынул блокнот и карандаш. Он не торопился, подолгу мусолил карандаш, аккуратно выводя букву за буквой. Женщина стояла в дверях, наблюдая.
В коридоре что-то забулькало, зашипело.
— Кажется, пахнет горелым, — сказал посетитель, нюхая воздух.
Хозяйка охнула, метнулась к двери. Послышался грохот кастрюль, что-то упало и покатилось по полу…
Через минуту, когда женщина вновь появилась в комнате, старик сидел в той же позе, но уже не писал. Казалось, он находится в раздумье.
— Боюсь, что приятель напутает, — нерешительно проговорил он. — Что же делать?… Знаете, лучше я зайду попозже и все объясню… Да, да
— так будет лучше. Когда он приходит?
— Кто его знает! — Хозяйка пожала плечами. — Вечером приходит, поздно…
— Ну и отлично. Вечером зайду.
И посетитель сунул свёрток в карман. Женщина проводила его, захлопнула дверь. Слышно было, как загремели засовы и повернулся в замке ключ.
Под вечер старик появился на вокзале. А через час с небольшим электричка доставила его на маленькую
— Слава тебе, всевышний, — прошептал старик, отпирая дверь небольшого домика, стоящего на краю селения.
Он вошёл, старательно запер за собой дверь и со вздохом облегчения опустился на кровать. Хотелось есть, мучила жажда, но не было сил встать, чтобы развести огонь, вскипятить чай и состряпать ужин.
Стемнело. Взошла луна. От окна протянулись по полу тусклые жёлтые полосы. С улицы послышалось мычание коров, блеяние овец и коз. Захлопали ворота, потянуло дымом. Сельчане загоняли на ночь скотину, готовили пищу.
В каждом доме были свои радости и горести, интересы и надежды. Здесь, как и по всей стране, жили вестями с фронта. Шла весна тысяча девятьсот сорок четвёртого года, и по мере того как наши войска все дальше продвигались вперёд, люди все с большим нетерпением ждали конца войны и желанного слова — победа!
Не ждал этого только старик.
Лет тридцать назад человек этот имел кое-какую торговлишку, служил некоторое время приказчиком на одном из нефтепромыслов богача Тагиева, позднее состоял в контрреволюционной партии «Мусават» и якшался с турками, когда те оккупировали Баку.
После революции он притих, затаился.
Так бы и прожил он жизнь мелким, незаметным служащим, если бы не пристрастился к картам.
Все началось с карт. Сначала он пытался сдерживать себя, не поддаваться азарту. Но вскоре игра захватила его. В два месяца он потерял все свои сбережения, которые накапливал много лет. За ними последовали вещи, спущенные старьёвщику за бесценок. А когда не осталось и вещей, он, кассир крупного завода, стал брать деньги из сейфа. Надеялся, что повезёт, но неизменно проигрывал: он и не подозревал, что партнёрами его были шулера.
Между тем за ним давно наблюдали. И вот однажды (это было в канун ревизии), когда до смерти перепуганный кассир сидел на приморском бульваре, тщетно пытаясь собраться с мыслями, к нему подсел человек. Разговорились. Кассир поведал о своём горе. Неизвестный принял в нем живейшее участие.
Через два часа ошалевший от счастья старик мчался на завод, бережно неся туго набитый портфель.
Дальше все обстояло просто. Агент-вербовщик германской разведки, получив от нового знакомца сведения о заводе, легко подавил слабое сопротивление вконец запутавшегося картёжника. Действовал он наверняка, ибо знал кое-что и о прошлом кассира.
Так началась новая жизнь старика — жизнь изменника Родины, провокатора и шпиона.
Много грязных дел было на его совести. И с каждым новым заданием он испытывал все больший страх. Чудилось, что за ним пришли, вот-вот схватят… Днём он ещё держал себя в руках, сохранял способность спокойно ходить по улицам, даже улыбаться. Ночью же просыпался в холодном поту, с разламывавшейся от боли головой, полумёртвый от снившихся кошмаров.
Весть о начале войны застала его на улице. Люди сгрудились у громкоговорителя. Какая-то женщина плакала. Он же боялся шевельнуться, чтобы не выдать радости, бушевавшей в груди.