Тайник
Шрифт:
Под их ногами скопились десятки слоев гниющих листьев, все, что опадало с дуба веками.
— Он кажется таким таинственным и древним, — продолжала Джуд. — Можно представить, как под ним веселятся Робин Гуд и его люди.
— Хорошая мысль, — одобрил Юэн. — Но все могло быть по-другому. Подумайте о волшебных сказках. В них лес — это темный зловещий лабиринт, где деревья протягивают ветки-лапы, чтобы схватить ничего не подозревающего путника, где во тьме скрываются страшилища и дикие звери, где маленькие девочки и мальчики могут заблудиться навеки.
Она
— Что-то вроде «Белоснежки» и «Детей в лесу» или «Гензеля и Гретель».
«Истории, которые я читала Саммер, — с ужасом вспомнила Джуд. — И ночной кошмар, когда я бежала в лесу, преследуемая чем-то опасным».
— Лес всегда был синонимом дикого и примитивного, — размышлял Юэн. — Особенно для маленьких городков и деревень. Лес — как противоположность цивилизации, приют древних, язычников, диких лесных людей вроде йети.
— Они отличаются от Зеленого человечка, верно? — спросила она. — Помню, вы писали о нем в «Дороге через лес». Он немного добрее. Нечто вроде языческого символа плодородия. Правильно?
— Да. Подумайте о танце «моррис» [8] и настоящем эле.
Оба рассмеялись при мысли о сельских увеселениях.
— Дикий человек более мрачен, более примитивен.
Время от времени, когда деревья редели, Юэн останавливался, чтобы осмотреть траву и дикие цветы.
Наконец лес почти закончился.
— Эврика! — воскликнул Юэн.
Они осмотрели полянку растений, похожих на розовато-лиловые копья, выглядывающие из длинной травы. Он нагнулся и раздвинул траву возле одного из «копий».
8
Народный английский танец, напоминает рил и джигу. Его еще называют «танец с мечами».
— Этот цветок известен как обычная пятнистая орхидея.
Джуд присела на корточки и стала разглядывать растение. Оказалось, «копье» состоит из десятков крошечных цветочков, розовых с фиолетовыми пятнышками.
— Каждый отдельный цветок достаточно сложен, — удивилась она.
— Я всегда считал, что они похожи на маленькие тигровые лилии.
Юэн вынул из рюкзака камеру, и пару минут фотографировал орхидеи.
— Я бы хотел увидеть пчелиные орхидеи, но в этой местности они редко встречаются. Их легко отличить. Они действительно похожи на светло-сиреневых шмелей.
— Жаль, что я не уделяла внимания подобным вещам в школе, — вздохнула Джуд. — Абсолютно не разбираюсь в растениях, если не считать общеизвестных вроде дуба, лютика и ромашки. Я пропускала практику по природоведению, потому что проводила время, уткнувшись носом в книгу.
— Значит, в этом вы были куда лучше меня. Мне всегда не терпелось убежать домой, сесть на велосипед и носиться по дорогам.
— Но теперь вы пишете книги, — удивилась Джуд.
— Да, я уверен, мои учителя потрясены. Но ведь я пишу о том, что мне небезразлично. Поэтому и могу донести до читателей свои мысли.
— В ваших
— Спасибо. О, смотрите, жук-рогач! Рад, что увидел его.
Юэн вынул из рюкзака ноутбук и что-то напечатал, касаясь клавиш огрызком карандаша.
— Это для местного обзора, — пояснил он. — Знаете, я стал читать серьезные книги, размышлять и писать, только когда покончил с учебой. Мне хотелось самому бродить по земле и проводить исследования, а не делать то, что прикажут. Конечно, совершил немало ошибок, зато сумел найти свою нишу.
— У вас нет определенного распорядка дня? Вы сами сказали, что иногда ложитесь чуть ли не на рассвете.
— Да, мне говорили, что жизнь среди звезд, мотыльков и летучих мышей ужасно раздражает. Так считала Карла, моя бывшая жена. Мы поженились очень молодыми и… позже обнаружили, что хотим от жизни разного. — Он улыбнулся с легким сожалением.
Джуд насторожилась.
— Я не признаю режим, а это плохо для одинокого человека. Просыпаюсь, когда вздумается, пишу, когда хочется. Потом кто-то может позвонить и предложить что-то интересное, и тогда я уезжаю на пару дней. Срочно прошу кого-нибудь приехать и покормить животных… Кстати, вчера я выпустил кролика. Отнес к садку, где его нашел, и дал ему полную свободу.
— И как он?
— Подбежал к братьям и сестрам и стал щипать травку. Удивительно, что все эти книги вообще написаны. Приходится трудиться, чтобы оплачивать счета.
— Но вы читаете лекции и тому подобное? — допытывалась Джуд.
— Да, и много. Подрабатываю журналистикой, особенно когда одна книга вышла, а очередная еще не появилась. Ну что, возвращаемся?
Некоторое время шли молча. Вскоре Джуд почувствовала легкое беспокойство, словно в ответ на мысль о возвращении к цивилизации. Время от времени Юэн останавливался, чтобы полюбоваться жизнью насекомых, кипящей под куском коры, или послушать птиц. Ощутив взгляд Юэна, Джуд с улыбкой повернулась.
— Что? Я не похожа на часть живой природы?
— Конечно, нет, — смущенно промямлил он. — Но иногда вы кажетесь очень грустной.
Он говорил вроде беспечно, но выражение лица, обычно спокойное и уверенное, внезапно стало беззащитным, словно она коснулась чувствительной струнки его души.
— Правда? Мне жаль. Слишком много проблем.
— Я гадал… простите меня. Клер рассказала, вы потеряли мужа. От такого горя трудно оправиться.
Джуд вдруг поняла, что они впервые говорят о личном.
— Да. Было и есть. Столько людей, добрых, прекрасных, любят меня и считают, что я должна жить дальше. Но я… не могу… не хватает мужества. — Она натужно рассмеялась. — Но думаю, когда-нибудь наберусь храбрости…
Юэн кивнул, и она была рада, что он не сказал банальность вроде той, что время лечит.
— Сейчас я думала не о Марке, а о Саммер и о том, что делать.
— Джуд, я тоже волнуюсь за нее. Клер мне все объяснила. Зря я водил девочку к башне. Но у меня не было и тени подозрений, как же я мог догадаться?