ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)
Шрифт:
Чего только нам не приписывают! Нам, невиннейшим, кротким созданиям, учредившим у нас в городке общество, о котором только и можно сказать: безобиднее не бывает. Ну невозможно себе представить общество, безобиднее нашего! Даже какие-нибудь садоводы или любители кактусов по сравнению с нами выглядят намного воинственнее, поскольку у кактусов, как известно, есть колючки, о которые по неосторожности можно уколоться и пораниться, а садоводы вооружены ножницами, тяпками, лопатами и даже топорами, что не может не пробуждать в них скрытой воинственности и кровожадности.
Мы же привязаны душой к предмету, обезоруживающему настолько, что любые подозрения на наш счет сравнимы с той самой пресловутой мухой, которой хотят приспособить
– не удастся, поскольку наша невинность и кротость охладят пыл у любого охотника выделывать номера и название нашего общества говорит само за себя: Общество любителей плохой погоды.
Да, это может показаться странностью, причудой, откровенной блажью, но нас объединяет любовь к погоде, которая у большинства людей вызывает недовольство, досаду и раздражение. И едва лишь за окном обозначатся ее первые признаки, им хочется задернуть занавеску, чертыхнуться, выругаться, застонать или даже завыть от тоски, навеваемой мыслью о том, что погода безнадежно портится, что теперь зарядят дожди, размокнут дороги, в колеях извилисто заблестят лужи и жизнь станет сплошным (не радующее своей точностью слово) прозябанием.
Для нас же в том, чтобы зябнуть, поеживаться от холода, отогревать дыханием замерзшие руки, заключено ни с чем не сравнимое блаженство. И стоит лишь обозначиться желанным признакам (зарядить, размокнуть, заблестеть), и в душе разливается такая мучительная отрада, такая болезненно-сладкая нега, что от восторга хочется себя растоптать, извести, изничтожить, оплакать, похоронить и заново возродить.
Отчего возникают подобные чувства, какова связь между плохой погодой и таинственной, непостижимой стихией души, для меня неведомо, и, наверное, нет смысла задавать подобные вопросы. Ясно только одно: чувства эти не всякому доверишь, в то же время их опасно переживать в одиночестве, - они требуют выхода. Вот и возникает потребность в некоем избранном круге… Да, избранном круге людей, которые не только сами переживают подобные чувства, но и способны распознать, понять и оценить их в других.
Избранный круг – это и есть наше общество.
Да, общество тех, кого объединяет любовь к плохой погоде, кому знакома и мучительная отрада, и болезненно-сладкая нега и кто позволяет себе роскошь, собравшись вместе, порассуждать о прелести хмурых, пасмурных, словно грезящих сквозь забытье дней, очаровании затяжных осенних, воркующих, как голуби на крыше, дождей. А также вспомнить о непередаваемом удовольствии – закутаться в плащ, нахлобучить шляпу, открыть старый прохудившийся зонт со сломанной спицей (да, одна спица должна быть непременно сломана!) и долго-долго шагать по раскисшей дороге. Шагать, наслаждаясь одиночеством и с отрадой чувствуя, что оно гораздо заманчивее, приятнее мысли о шумном застолье и уютном ночлеге.
Да, об уютном ночлеге, взбитой подушке, пуховой перине, теплом ночном колпаке мы никогда не думаем и эту тему не обсуждаем: она запрещена уставом нашего общества. Нам, рыцарям плохой погоды, не подобает взирать на свою возлюбленную из-за двойных ставень окна. На собраниях общества заслушиваются доклады тех, кто промок под дождем, продрог на ветру и, таким образом, постиг сокровенную суть ненастья. Сокровенную, как религия, - высшая религия, господа! Ее мы исповедуем самозабвенно, с пылом и страстью, и это вовсе не тайна. Это наше кредо, наш девиз, под которым каждый готов публично подписаться.
Только в виде исключения устав нашего общества позволяет любоваться летним вечерним дождем с открытой веранды. Именно открытой – не застекленной. И именно летним вечерним дождем, который сыплет редкие и крупные капли при косом заходящем солнце, то бесшумно опадает, то шуршит листвой, барабанит по крыше и тенькает по дну перевернутого ведра на кольях забора. Такие дожди в простонародье называют грибными (а мы не чужды простонародных
В остальном же мы строго и скрупулезно следуем правилам.
Любование грибным дождем с открытой веранды и было предметом обсуждения на нашем предпоследнем заседании, в повестке которого… Впрочем, я забегаю вперед, что вызвано не столько моей торопливостью (она мне не свойственна), сколько естественным желанием поскорее обратиться к выполнению привычных для меня секретарских обязанностей и наконец заняться отчетом, а не тратить время на опровержение вздорных и ложных слухов. И тем не менее я должен (о чем мне и напомнила полученная повестка) и поэтому был вынужден занять ваше внимание речью, которую, собственно, и нельзя назвать оправдательной, поскольку нам совершенно не в чем оправдываться».
За этим следовали заверения в искренней преданности и подпись.
Глава сорок шестая. Окончательный вариант речи
«Итак, есть ли она у нас, Ее величество Тайна? Храним ли мы ее за семью печатями с горделивым сознанием важности своей миссии, напыщенным величием посвященных? Сопровождаем ли свои высказывания внушительными фигурами умолчания, особыми знаками, понятными лишь в нашем кругу, и, прикладывая к губам палец, произносим ли предостерегающее: «Т-ссс»? Если кому-нибудь и по душе такая картина, мы, к сожалению, не пригласим его в зрители. Увы, не пригласим, поскольку сами не годимся в натурщики. Иными словами, для сознания важности и напыщенного величия поищите другую раму. Я же, положа руку на сердце, повторяю еще и еще раз: никаких тайн у нас нет. Нет, нет и нет, и покои Ее величества пусты, как ни разочарует некоторых мое признание.
Разочарует, поскольку ведь хочется, чтобы Она с державой и жезлом, в парчовой мантии, отороченной горностаем, восседала на троне. И вот тут-то я позволю себе важное (разочарованные, навостряйте уши) добавление: тайн нет, но у нас есть секрет.
Чем же отличается секрет от тайны, - чем еще, кроме того, что он рангом пониже? Вопрос не так прост, как кажется, и дело здесь не в рангах. О рангах я упомянул лишь для красного словца, ради прихотливого художества (с меня всегда спрашивают при составлении отчетов). А суть-то в другом. Все-таки тайна - это слишком ответственно, серьезно, обязывающе. Лишь только она появляется, и люди мгновенно меняются. Смотришь на иного: был само обаяние, миляга, жуир, бонвиван, а тут черты лица вытягиваются, в них обнаруживается некая застылость, глаза стекленеют, губы сухо сжимаются.
Мумия!
Встречали вы таких мумий? Ну так знайте: у них появилась тайна и они теперь ее будут хранить, прижимая к груди, как торбу с завещанием. Да, такая вышитая бисером торба со стянутым шнурком зевом, а в ней свернутое трубочкой завещание. Чье? На какую сумму? И не спросишь. Неприлично, неудобно. Тайна!
С завещанием-то я неспроста, не ради красного словца ввернул. На какую сумму, - это уже коммерция. Поэтому, разграничивая область тайны и секрета (добавим к ним еще и недомолвки), я бы так сказал. Вот есть у нас в городке клуб банкиров, которые настолько погрязли в своих делах, биржевых играх, торгах и аукционах, что и не замечают, какая за окном погода. Где им отличить влажную истому жары, спрятавшейся за пасмурные облака, от прелести прозрачного осеннего ненастья! Где им уловить винный запах отсыревшего от дождей и слегка подгнившего пола дачной веранды, засыпанного пожелтевшими листьями! А разве поймут они, что очнувшаяся от обморока бабочка, бьющаяся между рамами окна, это их собственная душа, которая жаждет, ищет и не находит спасения!