Тайное становится явным
Шрифт:
– И у вас нет никаких соображений о том, как выплатили залоговую сумму?
– Абсолютно никаких. Я не знал, что эта сумма погашена, пока вы мне об этом не сказали. Я, естественно, думал, что дяде или Одри удалось продлить срок выплаты. В конце концов, год – очень маленький срок, чтобы расплатиться. Дядю хорошо знают в той местности, а его собственность оценивается в довольно-таки приличную сумму. И те, кто давал ему деньги под залог, были бы только рады отсрочить выплату.
– Может быть и так. Но дело в том, что никто
– Нет, но из чистого любопытства я бы очень хотел это знать. – Ланселот улыбнулся Калагэну.
Калагэн тоже усмехнулся.
– И я. – Он поднялся.
– Полагаю, я всегда смогу найти вас в Гранд Отеле? – спросил он.
– Почти всегда. В любом случае вам всегда смогут сказать, где меня найти. Может быть, останетесь, и мы выпьем еще? – предложил Ланселот.
– Нет, спасибо, – ответил Калагэн. – Мне еще нужно сделать парочку вещей. Между прочим, что вы думаете о Габби? Вы с ним дружите?
На лице Ланселота появилась гримаса.
– Настолько, насколько такой человек, как я, может быть в дружеских отношениях с владельцем подобного заведения. – Он скривил губы в улыбке. – Я бываю здесь часто потому, что здесь весело. Раньше я думал, что Габби неплохой человек. Теперь, скажу по секрету, он мне не нравится. Я думаю, он не совсем честен.
Калагэн усмехнулся.
– Что вы говорите? – беззаботно произнес он. – У вас ушло черт знает сколько времени, чтобы узнать это, не так ли?
Улыбка Ланселота погасла. Он посмотрел на стол и сказал:
– Не понимаю, почему вы это говорите. Не понимаю, почему меня должно интересовать, жулик Вентура или нет. Его личность меня не интересует. Я просто пользуюсь этим местом как баром и чтобы развлечься. Кстати, – продолжил он. – Мне не понравилось, как вы это сказали.
– Разве? – опять беззаботно переспросил Калагэн. – Ну и… что я теперь должен делать? Разрыдаться?
Ланселот ничего не ответил, и Калагэн направился к выходу.
Было уже одиннадцать часов, когда Калагэн, пробравшись через неосвещенные улицы между Шеферд Маркет и Сохо, вошел в клуб "Черная лестница".
Если клуб "Черная лестница" немного и отличался от других, то только тем, что все его посетители курили марихуану. Приобретение и реализация ядовитого растения, вместе с вытекающими отсюда последствиями (а когда вы увидите, какой эффект производит на женщин пара сигарет с марихуаной, то поймете, что "последствия" бывают) и составляло основной род деятельности этого клуба.
Помещение клуба представляло собой длинную комнату с очень низким потолком и ужасающим запахом. Пройти в нее можно было через проход, в дальнем конце которого, в уютной нише располагался охранник,
Запах, который был наиболее сильным в дальнем конце комнаты, – смесь дешевых духов, застоявшегося дыма марихуаны и горелого масла от крохотной кухоньки, расположенной прямо в углу комнаты, где заправлял здоровенный негр, – абсолютно не оказывал никакого воздействия на молодого джентльмена с бледным лицом, сидевшего за древним пианино, у которого, по крайней мере, не хватало дюжины клавиш, и исполнявшего модную мелодию "Я не знаю, что у тебя есть, но мне этого хочется", и, видимо, размышлявшего о тех днях, когда он мылся хотя бы раз в день и иногда брился.
За маленькими столиками, стоявшими у стен, сидело с дюжину человек. Они представляли собой тот сорт людей, которых вы и ожидали увидеть в клубе "Черная лестница". У них не было ни воспоминаний, ни надежд, ни моральных устоев. Их не интересовали ни мир, ни война, ничто другое между этими двумя состояниями, потому что большинство из них никогда не знали, что такое мир, и часть из них, причем большая, находилась в постоянном состоянии войны с чем-то или с. кем-то: с полицией, своими друзьями или самими собой.
Когда Калагэн шел по комнате, они тайком бросали на него взгляды, характерные для людей, которые никогда не уверены в том, что может случиться через минуту-другую.
Калагэн оглядел комнату. За столом у входа в одиночестве сидел Киттел, – высокий худой тип, который претендовал на то, что он художник. У него было удлиненное, бледное лицо, скверный характер и склонность к употреблению снотворных таблеток.
Калагэн подошел к его столику и присел.
– Чего тебе нужно, Калагэн, – подозрительно спросил Кит-тел.
– Просто поболтать с тобой пару минут, Джимми, – бодро произнес Калагэн. – И я думаю, что должен заказать тебе выпивку. Ты не очень хорошо выглядишь. Думаю, что война перекрыла большинство из твоих источников снабжения.
– Ты занимайся своими чертовыми делами, – сказал Киттел. Калагэн дал знак мутноглазому официанту в грязном фартуке, который стоял, прислонившись к двери кухни.
– Что тебе нужно, так это двойной бренди, Киттел, – ответил он.
Киттел заметно успокоился. Когда принесли заказ, Калагэн продолжил:
– Я удивляюсь, что ты приходишь сюда. Если бы каждый раз, когда тебя отсюда вышибают, ты получал бы хотя бы один фунт, то был бы богатым человеком.
Наркоман цинично усмехнулся.
– Я им никогда не буду. Хотя думаю, однажды у меня был такой шанс. Я ненавижу это проклятое место. Но жизнь так устроена, – ты ненавидишь какое-то место и продолжаешь его посещать. Ты не хочешь этого делать и все равно делаешь.
– Точно, – усмехнулся Калагэн. – Настоящее счастье, оказывается, заключается не в том, чтобы делать только то, что хочешь.