Тайное желание
Шрифт:
Джон улыбнулся:
— Даже не сомневаюсь. Я уверен, что ты исключительно хороша во всем, но я не хочу обидеть тебя. Ты для меня вовсе не девушка на одну ночь.
— Я ничего не прошу у тебя, ничего не жду. Никаких обещаний. Никаких планов на будущее. Ничего.
— Сейчас легко говорить…
— Только сейчас и имеет значение. Кто знает, что принесет будущее? Но эта ночь наша. Слишком долго я осторожничала. — Лиз на мгновение прижалась губами к его губам. Отстранилась. — Полетаем?
Джон обнял ее за талию и притянул к себе. Веселый, легкомысленный, обаятельный
Анджела вошла в комнату напротив той, где спали девочки, обвела взглядом свои незаконченные картины. Нельзя сказать, что она совсем забросила живопись. В последние года три она время от времени начинала что-то рисовать, но не могла довести до завершения ни одно полотно, словно подсознание наотрез отказывалось провести черту под чем угодно, включая ее мечту о ребенке.
Анджела подошла к мольберту, обвела контуры наброска кончиком пальца. Ее последняя попытка. Пейзаж, возникший из грез, как многие ее картины. Прекрасный парк, спокойный пруд, пара уток у водопада, а вдали детская площадка, коляска… Анджела затаила дыхание… Она не смогла закончить, потому что в коляске нет и, очень вероятно, никогда не будет младенца.
Услышав, как открывается дверь за ее спиной, Анджела резко обернулась. Хоть она и не устанавливала жестких правил, но недавно вполне ясно дала Колину понять, что не хочет видеть его в своей студии. Сначала он обиделся, потому что всегда восхищался ее работами и поддерживал ее, но, увидев незаконченные полотна, даже рад был устраниться. Уж слишком остро реагировала жена на любую мелочь, отвлекавшую ее от мечты о ребенке, теперь больше похожей на одержимость.
Однако не Колин стоял в дверях, а Кимми.
— Милая, что-то случилось? — спохватилась Анджела. — Почему ты не спишь?
В одной руке Кимми держала своего мишку, другой терла глазки:
— Я проснулась.
— Хочешь попить?
Девочка затрясла головой, подошла к мольберту:
— Красиво. Это вы нарисовали?
— Я.
Кимми склонила головку к плечу:
— А почему здесь нет людей?
— Я еще не закончила.
— А вы не могли бы нарисовать там меня? — спросила малышка.
— Отличная мысль.
— Лорел не водит меня в парк. Говорит, что мы должны сидеть дома, пока мамы нет.
— У тебя очень умная сестренка. Ты должна ее слушаться.
— Но я люблю качели, и все дети ходят в парк. Может, мамочка, отведет меня в парк, когда вернется.
В голосе девочки прозвучала надежда, и сердце Анджелы болезненно сжалось. Пока еще Кимми верит в добрую мамочку, но надолго ли хватит ее веры? Лорел свою веру явно давно потеряла. Как ужасно, что и с Кимми рано или поздно случится то же самое.
— Если мама не вернется, может, вы нас отведете в… — неожиданный
— Я бы с удовольствием, — осторожно ответила Анджела, представляя разочарование, которое ждет Кимми утром. Но сейчас еще есть возможность сохранить ее покой, хотя бы дать выспаться. — Идем обратно в кровать.
Доверчиво улыбнувшись, девочка вложила ладошку в руку Анджелы и пошла с ней в гостевую комнату, где крепко спала Лорел. Анджела сама дала Кимми лекарство от кашля, уложила, подоткнула одеяло и посидела у кровати, пока малышка не заснула, затем встала, честно намереваясь отправиться спать, но по дороге в спальню свернула в студию.
Несколько долгих минут она смотрела на незаконченный пейзаж… потом потянулась за кистями и красками. Она понятия не имела о том, что получится в конце концов, но, как только начала рисовать, на полотне появились и начали обретать форму фигуры.
Где-то через час Анджела очнулась, то ли услышав что-то, то ли почувствовав. На этот раз в дверях стоял Колин. И у него было очень странное выражение лица. Интересно, давно ли он наблюдает за ней.
— Ты снова рисуешь.
— Почувствовала неожиданное вдохновение.
Колин подошел поближе, увидел детей и целые семьи, населившие картину.
— Ты говорила, что не сможешь изобразить счастливых персонажей, пока не будешь счастлива сама, то есть пока у тебя не будет собственного ребенка, — напомнил он ее же слова, как-то брошенные в порыве отчаяния.
— Это всего лишь картина.
— Это гораздо больше, чем картина, — возразил Колин. — Это ты. Твое видение мира. Ты так талантлива, Энджи. Ты вообще представляешь, насколько хороша эта картина? — Похвала мужа согрела Анджелу. — Ты всегда была яркой и талантливой натурой, а не просто женщиной, которая не может зачать ребенка. Я так хочу, чтобы ты увидела себя моими глазами.
— Кажется, я начинаю тебя понимать, — задумчиво произнесла Анджела, подсознательно не желая освобождаться от непреодолимого желания родить ребенка, не разжимавшего стальную хватку последние восемь лет. — Я и забыла, как люблю рисовать.
— Заканчивай. Не буду тебе мешать.
— Обязательно закончу, — уже увереннее пообещала Анджела и, даже не заметив, как ушел Колин, с еще большим энтузиазмом погрузилась в работу. Она ставила на мольберт одну незаконченную картину за другой, смешивала краски и бесстрашно, без тени сомнения наносила их на холсты. И когда наконец отложила кисть, почувствовала себя совершенно обессиленной.
Анджела отступила, изумленно уставилась на результаты своих трудов. Ни одно полотно не было закончено так, как первоначально было задумано ею когда-то, но все они были хороши. Может даже, еще лучше, чем она сама оценивала их.
— Уже пора отплывать, — сонно пробормотала Лиз, поудобнее устраивая голову на широком плече Джона. Они дважды занимались любовью и заснули на диване на корме под звездным небом, будто окутавшим их теплым коконом.
— Боюсь, что не смогу пошевелиться. — Джон погладил ладонью ее обнаженную спину.