Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль
Шрифт:
Но все прекратилось так же внезапно, как и началось. Кобылы трясли головами, пытаясь скинуть платки. Возничий осторожно взглянул перед собой. Невдалеке виднелись ветряные мельницы и ярко-зеленые поля, щедро облитые светом заходящего солнца. Чуть дальше начинался город.
Вне всякого сомнения, Амстердам.
4
– К акая прелесть эти мельницы! – воскликнула Анна Томилина. – Как ты думаешь, сколько лет они тут простояли?
– Долго, Анна Федоровна. Наверняка помнят события тысяча семьсот семьдесят первого года, – ответила Катя.
– Подъедем поближе!
Автомобиль свернул с дороги и вскоре поравнялся с живописным сооружением. Это было двухъярусное строение высотой с трехэтажный дом. Четыре лопасти, как четыре крыла сказочной птицы, простерлись над землей, норовя поймать ветер. По окружности башни шла терраса с перилами, куда и поднялись обе женщины. Отсюда с одной стороны открывался вид на морской залив до самого горизонта, с другой – на равнинный пейзаж с силуэтами других мельниц. Внутри находился сложный механизм, приводимый в движение зубчатыми колесами. Мельница работала – замысловатый агрегат, как и многие века назад, вращался, двигал частями и скрипел, выполняя свое предназначение. Он управлялся рычагами, педалями и даже подобием корабельного штурвала у стены. Катя обратила внимание на маленькую латунную табличку. На ней были выбиты серийный номер, надпись на голландском и дата – «1662 год».
– Она старше нашей «Фрау Марии» на сто с лишним лет! – воскликнула Катя.
– Я где-то слышала, что мельники могли сообщать друг другу разные известия, изменяя угол установки крыльев, – сказала Анна. – Например: «Меня нет дома, но я скоро вернусь», или «Мельница временно не работает». Передавали и более сложную информацию. О торжестве или о несчастье в доме.
– Интересно. Что же она сообщает сейчас?
– Дай-ка посмотрю!.. Ага. Понятно. Мельница советует нам ехать дальше, чтобы не опоздать.
Они спустились по лестнице к выходу, и вдруг будто невидимый импульс остановил Анну. Она испуганно взглянула на Катю:
– Она была здесь! Эта девочка, Анна Белль! Они долго ехали в карете, потом остановились, выпили воды и направились дальше по дороге в Амстердам.
Катя изумленно уставилась на свою начальницу. Анна в легком трансе подошла к стене и приложила руку. Потом провела ею вправо по гладкой поверхности штукатурки и вдруг увидела, как навстречу ей, будто отражение в зеркале, двинулся отпечаток маленькой, детской ладони. Женщина отдернула руку, потом опустила ее чуть ниже и прикоснулась к «отражению» на стене.
– Кто ты? – полушепотом произнесла Анна.
В ответ едва слышно прошелестел ветер:
– Anna Belle… Anna Belle… Anna Belle…
– Что я должна сделать, Анна Белль?
– Anna Belle… Anna Belle…
Анна отошла от стены и посмотрела на Катю, которой явно было не по себе:
– Ты что-нибудь слышала?
– Слышала… Вы задавали очень странные вопросы…
– А, ну тогда поехали. Это я так, всякие мысли… Все нормально.
Они сели в машину и выехали на дорогу. Анна обернулась и поглядела через заднее стекло. На месте старой мельницы находился корабль! Его паруса раздувались в порывах ветра и трепетали в воздухе.
Анна вновь села прямо. Глядя в затылок водителю, она обратилась к своей попутчице:
– Катя, посмотри назад. Что
Девушка обернулась. Мельница удалялась от машины, ее лопасти вращались на ветру, вслед за которым на шарнирах поворачивалась головная башня с винтом.
– Мельница. А что там должно быть, Анна Федоровна? – настороженно спросила Катя.
– Красивое здание, – вдруг произнес водитель, – как большой парусный корабль!
– Очень похоже, – согласилась Анна и больше не оборачивалась.
На улицах Амстердама было полно велосипедистов. Они просачивались между машинами и проскальзывали вдоль набережных. Сотни припаркованных велосипедов громоздились на берегах каналов и у входов в маленькие кофейни. Толкотня, создаваемая этим всеобщим движением, звенящие трамваи, стаи голубей, взлетавших и садившихся на каменные мостовые, порождали тот самый неповторимый колорит и образ Амстердама.
Рейксмюсеум – самый большой в Нидерландах музей и по размеру дома, исторического памятника, который он занимает, и по коллекции картин и ценностей, составляющих гордость нации. Здание архива, куда приехали Анна и ее помощница, располагалось в стороне от основного помещения музея, в одноэтажном строении, куда посетители допускались исключительно по записи и предварительному договору. Женщины получили талончики с номерками на посещение архива и уселись в креслах, ожидая, когда к ним выйдет кто-нибудь из персонала, чтобы проводить в читальный зал. Скоро такой представитель объявился, и они проследовали за ним в рабочее помещение.
– Я заранее приготовил интересующие вас документы, – сообщил работник архива. – Конечно, у нас есть кое-какая информация. На двух языках – голландском и английском. Только у вас немного времени сегодня!
– Ничего, успеем, – улыбнулась ему Анна. – А можно будет снять копии документов и забрать с собой?– Сразу нет. Вы сначала должны выбрать страницы, которые вас интересуют, потом оплатить заказ – и получите его, как только будет готов.– Быстро?
– Все зависит от объема материалов и, конечно, от содержания. Мы должны посмотреть, что вы хотите копировать.
– Ну, конечно, не приватные записи о жизни королевской семьи Нидерландов!
– Есть много других источников, которые мы не разрешаем копировать, – сказал архивариус без тени улыбки.
Они разместились в длинном зале. Помимо печатных документов, пачка которых их уже поджидала, на столе стояли прибор для просмотра микрофильмов и коробка со слайдами.
– Катя, – вздохнула Анна, окинув взглядом фронт работ, – мне нужно сегодня вернуться в Хельсинки. А тебе, скорее всего, придется задержаться, чтобы закончить изыскания и получить заказ. Сможешь?
– Надо предупредить мужа.
– Только не заходи в амстердамские кофейни – там не совсем кофе пьют… больше покуривают…
– Я в курсе.
Они, улыбнувшись, принялись за работу. Неприятный холодок в груди, не дававший Анне покоя после визита на мельницу, наконец исчез. Она полностью сосредоточилась на предстоящем поиске. Перед ними были архивные документы аукциона по продаже имущества Геррита Браамкампа, датированные июлем 1771 года.
– Как мы будем действовать? – спросила Катя.