Тайны господина Синтеза

Буссенар Луи Анри

— Прекрасно. Благодарю вас.

Капитан, которому от происходящего становилось не по себе, испытывал некоторый ужас и даже не пытался этого скрывать.

— Я намеренно достаточно далеко завел эксперимент, — бесстрастно продолжал господин Синтез, — не столько даже из научного интереса, сколько для того, чтобы убедить вас. Ведь, поскольку вначале речь шла о вещах обыденных, вы могли подумать, будто Порник ломает комедию. Но, услышав, как безграмотный матрос ни с того ни с сего с полным знанием дела рассуждает о сложнейших проблемах зоологии, вы, вне всякого сомнения, убедились, что с его стороны не было никакого подвоха.

— Но это ужасно, Мэтр, ужасно…

— Наоборот, нет ничего более простого и натурального. Я нашел прекрасного подопытного и, загипнотизировав, внушил ему то, что мне заблагорассудилось.

Очень удачный шарж на Роже-Адамса, показанный нашим испытуемым, — моя заслуга, ибо я выступал в роли суфлера!

— И что же он теперь будет делать?

— Он целиком и полностью в моем распоряжении.

— Вы хотите сказать, Мэтр, что он будет…

— Именно так, и вы это скоро увидите. Когда кончится гипнотический сон, все, что я ему внушил, останется в его сознании и он не сможет ни на йоту отклониться от соблюдения навязанных ему правил. В этом-то и вся штука.

— Скажи-ка мне, Порник, ты больше не боишься злых духов?

— Злых духов? — посмеиваясь, переспросил боцман. — Я ничего не боюсь, хозяин.

— Вот и слава Богу. В дальнейшем, услышав взрывы, ты будешь знать, что это просто результат деятельности вулканов и в них нет ничего таинственного.

— Да, хозяин.

— Теперь ты не посмеешь сомневаться в том, что наши корабли, несмотря на отсутствие пара и мачт, смогут вернуться в цивилизованные страны. Понятно?

— Да, хозяин. Корабли, обритые, как понтоны, не имея угля для топок, вернутся обратно по вашему приказу. Вы знаете для этого способ.

— И наконец, вопрос еды. Вам больше не будут выдавать паек. Но, так как без пищи жить нельзя, вы будете питаться тем, чем ежедневно питаюсь я.

— Хорошо, хозяин.

— От моего обычного рациона, несмотря на отсутствие привычки, ты не будешь испытывать муки голода. Запомни, ты будешь весел, как никогда, и сыт, как если бы съел двойной паек. Ты так же, как раньше, смел и силен. Избавленный от голода и жажды, ни о чем не заботясь, ты сможешь терпеливо дожидаться окончания работ, ревностно служа мне. Я так хочу! Слышишь? Я так хочу! Выкинь из головы все прежние мысли о бунте.

— Уже выкинул, хозяин.

— А теперь с закрытыми глазами ты поднимешься на палубу, дашь доброго пинка рулевому, который вот уже три минуты дремлет на вахте, забыв в полдень отбить склянки [344] , а затем проснешься.

— Хорошо, хозяин.

— Ты не вспомнишь о том, что здесь происходило, до тех пор, пока я не спрошу тебя о злых духах. Об остальном ни о чем не забывай. Ни о чем! Такова моя воля [345] . Когда проснешься, по одному приведешь ко мне всех боцманов, сначала с «Анны», затем с «Ганга». А теперь вперед, дружище!

344

Отбить склянки — ударить в судовой колокол, отмечая время (это делается каждые полчаса); выражение сохранилось с тех пор, как на судах пользовались стеклянными песочными часами.

345

Как мы уже говорили, внушение очень эффективно излечивает терапевтическим путем многие болезни. В своей книге «Спиритизм» доктор Поль Жибье приводит случай с пациентом доктора Дюфура, которого тот пользовал в психиатрической больнице Сен-Робер (департамент Изер). Этот больной по фамилии Т. страдал сильными истерическими припадками, осложненными слуховыми галлюцинациями и тягой к самоубийству. Т. трижды убегал из лечебницы и разгуливал на свободе. Его загипнотизировали, внушив мысль не убегать, и он больше не повторял попыток. С другой стороны, он был необычайно чувствителен к действию медикаментов на расстоянии. Один грамм рвотного корня, завернутого в бумагу и положенного ему на голову под цилиндр, вызывал у него тошноту и рвотные позывы, которые прекращались, когда ипекакуану убирали. То же самое и с атропином — примененный аналогичным методом, он вызывал у пациента расширение зрачков. Пакетик валерианового корня, помещенного у него на голове под плотным колпаком, дал поразительный эффект. Т. провожал глазами муху,

вскакивал, гонялся за ней, становился на четвереньки, резвился, как молодой кот, играя с пробкой, изгибал спину, заслышав собачий лай, облизывал себе руки, почесывал за ухом. Как только валериану вынимали, все проходило. Т. удивлялся, что стоит на четвереньках. Он совершенно не помнил о том, что только что происходило. (Примеч. авт.)

— Рад служить, хозяин, — почтительно ответил матрос, с закрытыми глазами двинулся прямиком к задремавшему рулевому и влепил ему пинок под зад.

— Ты снят с винного довольствия! — рявкнул он на опешившего матроса. Затем пробормотал, сам не зная почему: — Э-э, ну не дурень ли я… Винное довольствие… Кажись, его больше не будет ни для него, ни для кого другого… А с чего мне такое в голову пришло? Наверное, патрон сказал. Ладно, молчок! Главное — слушаться начальство и исполнять приказы.

ГЛАВА 2

Великое Дело подвигалось вперед не без осложнений. — Искусственная гроза. — Встряски способствуют развитию нового вида живых организмов. — Невольное дополнение к условиям жизни на Земле в прадавние времена. — Излишек электроэнергии, производимой динамо-машиной. — Влияние света на вегетацию [346] . — Интенсивное освещение. — Шестая ступень в серии животных. — Черви. — Что подразумевает зоолог под «карманными катаклизмами». — Восьмая ступень. — Хордовые. — Вал прилива. — Опасность. — Затопление. — Ланцентники. — Победа .

346

Вегетация — активная жизнедеятельность растений, их рост

С момента начала опыта в лаборатории произошло много перемен и она испытала немало превратностей. Не раз ее существование находилось под угрозой в результате несчастных случаев, обусловленных причинами, которые невозможно было предвидеть, и, следовательно, устранить. Вот почему Великое Дело подвигалось вперед не без осложнений, помех и опасностей.

Первая большая авария приключилась вскоре после пуска, когда, к величайшей радости научного персонала, пятая серия предков человека, представленная брюхоногими, появилась в водах лагуны. В этот период события чередовались с такой быстротой, что невозможно было предугадать, какое бремя ляжет на всех вследствие несчастного случая, происшедшего, как мы помним, в тот момент, когда два ассистента, забыв обо всем, вели философскую дискуссию о происхождении жизни на Земле.

Читатель помнит, что в результате взрыва из купола, под которым в одном из аппаратов происходило таинственное оплодотворение, задуманное гениальным Синтезом, полетели стекла. Химик, в отчаянии от возможных последствий катастрофы, со всех ног кинулся к атоллу. Перепуганный, он кружил вокруг лаборатории, откуда доносился сухой треск, по интенсивности звука не превышавший пистолетных выстрелов.

Казалось, вершина купола была охвачена пламенем. Со всех сторон вспыхивали ослепительные, похожие на молнии, зарницы, неизменно сопровождавшиеся взрывами. Они следовали через неравные промежутки времени, вырываясь из медных, вмонтированных в купол трубок, связанных с изолированными гуттаперчей проводниками, ведущими к огромной электродинамической машине Эдисона. Эти вспышки и этот сопутствующий им грохот, от которого лопались достаточно толстые стекла купола, привели химика к внезапному откровению.

— Черт меня побери, — возопил он, потрясенный, — да это же гроза! Искусственная гроза в лаборатории! Дьявол! Если я как-нибудь ее не утихомирю, то здесь все будет перебито!

Без промедления Алексис Фармак ринулся к динамо-машине. Отрегулировать производство и подачу энергии было для него делом одной минуты. В это время появился господин Синтез, не столько взволнованный, сколько заинтригованный беспрецедентным на его коралловом острове феноменом.

— Да, Мэтр, гроза! — нервно повторял химик, все еще волнуясь при мысли об угрожающей вверенному ему объекту опасности. — Ничего не пойму! Ах, только бы такой грандиозный выхлоп электроэнергии вредно не повлиял на ход эволюции!