Тайны Хеттов
Шрифт:
И подобно тому как Пилат попал в историю религии, так и обер-лейтенант Каммергрубер угодил в хеттологию — благодарный Грозный выразил ему признательность за «любезность и понимание» в предисловии к своей работе «Язык хеттов», где имя обер-лейтенанта стоит в одном ряду с именами Вебера, Халила, Макриди и Унгера.
Этот труд вышел в Лейпциге на немецком языке в 1917 году и явился первым подробным, систематическим, прекрасно оснащенным в научном отношении толкованием словарного фонда, структуры и происхождения хеттского языка. Вместе с «Решением хеттской проблемы» — предварительным сообщением», относящимся к 1915 году, это исследование обеспечивает Грозному бессмертие.
И мы не преувеличиваем, когда говорим о бессмертии.
Из памяти человечества никогда не изгладятся имена тех, кто умножил его знания. Грозный раскрыл одну из самых больших тайн
Кроме того, Грозный разгадал еще одну загадку, самую удивительную во всей истории древнего Востока…
Молодость, ученье и вновь ученье
Биография человека, сделавшего такое эпохальное открытие, «была бы интересна, даже если бы она была неинтересной». Но она похожа на большой роман, где волнующие главы, посвященные местам научных работ, в духе произведений де Крейфа, перемежаются с приключениями во время странствий по пустыням, не менее интересными, чем приключения Ганзелки и Зикмунда, и детективными ситуациями, при помощи которых держит в напряжении своих читателей Конан Дойль. Вдобавок роман насквозь драматичен, в нем есть и трагические ошибки — ошибки человека, который, вместо того чтобы почить на лаврах, предпочитает искать, рискуя потерпеть неудачу.
Родился Бедржих Грозный 6 мая 1879 года в Лысой-над-Лабой, очаровательном городке, раскинувшемся среди образцово обработанных полей. Его отец был там евангелическим священником и происходил из старинного крестьянского рода, кряжистого и упорного, обитавшего в Восечке. Мать Анна, урожденная Шимачкова, дочь мелкого торговца из находящегося неподалеку Нимбурка, в силу своего оптимизма и богатой фантазии была прямой противоположностью строгому, педантичному, со всей серьезностью относящемуся к жизни священнику. Некоторые дети просто наследуют положительные качества своих родителей, в Бедржихе Грозном они как будто сконцентрировались и усилились.
Семейная жизнь в лысском приходе была «идеально образцовой и гармоничной, ничто ее не омрачало», вспоминал он. Подчиненная строгому распорядку — от утренней молитвы до вечернего чтения вслух Библии, — она протекала «в умеренном достатке»: провинциальному священнику, отцу пятерых детей, из которых Бедржих был самым старшим, приходилось туго. «Основным развлечением были семейные экскурсии в памятные места, связанные с деятельностью чешских братьев».
Ничего обращающего на себя внимание не может зарегистрировать биограф в раннем детстве Грозного, ничего такого, что предвещало бы его будущую славу. Говорят, Шампольон в пятилетнем возрасте сам выучился читать, когда при помощи заученного наизусть «Отче наш» разобрал отдельные буквы в молитвеннике, принадлежавшем его матери. Грозного читать и писать обучил в местной евангелической однолетней школе учитель Фер. Говорят, Гротефенд шести лет от роду решал ребусы, усвоив таким образом методику, которую он позднее с таким успехом применил при расшифровке клинописных надписей из Персеполя. У Грозного вообще не было подобных склонностей. Семилетний Шлиманн заявил отцу, который рассказывал ему о пылающей Трое и ее исчезновении с лица земли: «Я Трою найду, когда вырасту!». Грозный слышал за вечерним столом библейские имена, которые впоследствии ему суждено было встретить на ассирийских и вавилонских таблицах, но думал он при этом о том же, о чем думали его братья и сестры. Короче говоря, он был самым обыкновенным ребенком.
Отец решил сделать его тоже священником. Бедржих Грозный беспрекословно ему подчинился. Путь к богословию лежал через гимназию, и отец не останавливался ни перед какими жертвами, чтобы дать Бедржиху возможность учиться в Праге.
1 сентября 1889 года Грозный переступил порог Академической гимназии на набережной Сметаны, лучшего среднего учебного заведения Праги. 27 первоклассников вскоре убедились, что учитель Дртина — замечательный человек, а, следовательно, латынь — интересный предмет. Потом это мнение распространилось также на учителя Калоусека и греческий. И все же лишь немногих по-настоящему увлекло изучение мертвых языков, только один ученик написал: «Уроки латыни и греческого были скорее приятным развлечением, чем
«Ты не пиши: «Учителя мною довольны, стараюсь не забывать твои наставления», а пиши мне о каждом предмете в отдельности: по-латыни проходим то-то и то-то, по истории — то-то и то-то, учу так-то и столько-то!» И Бедржих Грозный учится писать сообщения о своих делах, о том, как он использует свое время.
Каникулы в обществе отца — активная подготовка к будущей профессии. «Греческий, латынь — разумеется! Но не забывай, что основа изучения Библии — это еврейский и арамейский языки! А также история древнего Востока!» Бедржих Грозный об этом не забывает. В 8-м классе он самостоятельно изучает еврейский по грошовому немецкому учебнику. Успехи побуждают его год спустя заняться арабским. Он читает также в оригинале «Историю» Геродота (остальные ученики уже отдают предпочтение переводу Квичалы) и обнаруживает, что она «в равной степени поэтическое и историческое произведение, да к тому же удивительно всеобъемлющее: Греция, Египет, Персия, каждая страна в отдельности и все вместе».
Шестиклассник Грозный делит свое время между школой, подготовкой к школьным занятиям, самостоятельными занятиями, Национальным театром, спортом и чтением. «Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу тебе, кто ты». В его списке только что вышедшие новинки Ирасека и Бодлера, пьесы Мольера, Тургенев и Махар, научные журналы и Энциклопедия Ригера, которую он берет том за томом «ради общего образования». Кроме того, он руководит им же созданным кружком чешской и французской литературы.
Все это можно прочесть в различных вариантах в биографиях всех людей, о которых вообще пишутся биографии. Правда, бросается в глаза любовь к филологии и древнему Востоку, но она видна, собственно, лишь ретроспективно, со звонницы его жизненных достижений. И хотя это и не похоже на роман, но в 16 лет Грозный еще не знает о своем жизненном назначении, он еще не специализируется, а лишь набирается сил и, несмотря на необычайно широкий охват, не упускает также из виду подготовку к своей будущей, как он полагает, профессии евангелического священника. Словом, он ведет себя не как гений, а как благоразумный молодой человек.
Лишь поднявшись на крыльях общих знаний достаточно высоко для того, чтобы иметь широкий кругозор, он избирает дорогу, по которой намеревается идти. Пока она еще малоизведана и для него недоступна, но в конце ее — «то самое таинственное, что неизменно влечет!». И вот эпизод — он рассказывал о нем не единожды, последний раз за несколько недель до смерти в стржешовицкой больнице, — в котором впервые проявился весь Грозный. В седьмом классе он пытается раздобыть учебник ассирийского языка. «Не было у меня в ту пору желания более страстного… И вдруг я увидел учебник в витрине магазина юридической книги на Конском рынке, нынешней Вацлавской площади. Почему юридической — не знаю, но стоил он два золотых! Прикидываю, что если два месяца ужинать одним хлебом и через день покупать по полсардельки… Нет, не получается! Отставлю и эти полсардельки. Опять не выходит! Это был самый горький момент за все время моих пражских занятий».
Но его ждало еще большее несчастье. В феврале 1896 года, не достигнув еще и пятидесяти, внезапно умер отец. Для семьи это означало потерю кормильца и квартиры, так как в Лысую должен был приехать новый священник. Мать перебралась в Колин, туда же переехал и Бедржих Грозный, потому что «даже при крайней скромности нельзя было рассчитывать на то, чтобы закончить гимназию в Праге».
Но нет худа без добра — мы имеем в виду не личные чувства Грозного, а его дальнейший жизненный путь. В колинской гимназии преподавал учитель Юстин Вацлав Прашек, один из пионеров чешской ориенталистики, автор первой чешской истории древнего Востока и ряда научных работ, на которые долго опиралась научная литература и у нас и за границей. Эрудиция и педагогические способности Прашека вполне соответствовали университетскому уровню, но во времена Австро-Венгерской монархии кафедра ориенталистики была для Карпова университета слишком большой роскошью. И Прашек остался в провинциальной гимназии. Узнав, что новый ученик собирается по окончании гимназии поступить на богословский факультет и интересуется восточными языками, Прашек завалил его книгами и отдавал ему все свое свободное время. От него Бедржих Грозный усвоил не только азы ассирийского языка и аккадской клинописи, но и ту истину, что долг каждого научного работника популяризировать результаты своих изысканий. Учитель, который оставляет ученика холодным, плохой учитель. Прашек же был учителем превосходным.