Тайны и феномены эпох. От древних времен до наших дней
Шрифт:
Сюжет «Кода да Винчи» оказался настолько притягательным, что мимо него никак не мог пройти Голливуд, снявший одноименный фильм с известными актерами. Действительно, почему бы и нет, если читателям и зрителям так нравятся тайны, сотканные из разного исторического материала. Что касается писателей, то они этим занимались всегда, начиная с первого в истории романиста Томаса Мэлори, который сумел из разрозненных отрывков создать грандиозную эпопею о рыцарях Круглого стола.
Съемки фильма проходили в разных местах, включая Лувр и не менее известную парижскую Стеклянную пирамиду. А вот в церковь Сан-Сюльпис киношников и на порог не пустили, поскольку приходский священник посчитал
Ровесник Тампля в Париже – Шартрский собор, куда герой Брауна приезжает, чтобы прочесть лекцию о языческом символизме. Здесь архитектурное направление представлено ярче всего: собор украшают башенки, шпили, стрельчатые арки, витражные стекла, тая в себе некий сокровенный смысл. Тем более что готика считается привнесенной с Востока, с родины Христа.
Воздвигнутый в честь Девы Марии, Шартрский собор с точки зрения любителя тайн и знаков воплощает в своих конструкциях женскую сущность. Арочный вход и окно-розетка напоминают строение женского тела. Под сводами установлены женские скульптурные фигуры и изображения царицы Савской, Девы Марии, Марии Магдалины, эпизоды ее жизни во Франции. В центре собора изображена роза, символизирующая просветление и женское начало.
Последнее место, в котором героиня Брауна обнаруживает сведения о своей семье, было найдено благодаря стихотворной строчке ее деда: «Грааль под старым Рослином вас ждет».
О часовне Рослина сложено множество легенд. Предполагается, что Ковчег Завета Господня, святой Грааль и утраченные Евангелия Христа, а также набальзамированная голова Иисуса спрятаны где-то в этой церкви. Так это или нет, неизвестно, зато сохранились шифры загадочных учений тамплиеров и символы братства масонов.
В Рослин съемочную группу пустили: 4 млн фунтов, уплаченные за съемки, пойдут на восстановление крыши часовни, окон и каменной кладки, после чего часовня будет иметь такой же вид, какой имела в XV веке.
Кстати, благодаря Дэну Брауну Рослин в минувшем году посетило более 70 тысяч человек, из чего можно сделать заключение, что легенда воспринимается гораздо лучше любой реальности.
Родина великой эпохи известна сегодня любому школьнику. Это Флоренция – город гениев и мастеров, благодаря которым на ее улицах, среди дворцов и площадей когда-то начиналась История. Давным-давно, за тысячу лет до нашей эры, здесь появились древние этруски. Они построили свой город и храмы на склоне одного из холмов – во Фьезоле, потому первое поселение на месте нынешней Флоренции было этрусским.
Позже, во времена Юлия Цезаря, здесь расположился римский военный городок. Своей покровительницей римляне избрали Флору – богиню цветов, весны и возрождения. А город назвали Florentia, что означает цветущая.
Как писал Данте:
Природа здесь не только расцветала, Но как бы некий непостижный сплав Из сотен ароматов создавала…
Немногочисленные средневековые башни Флоренции высятся сегодня посреди ренессансных дворцов и домов, словно одинокие рыцари в стане Возрождения. Они напоминают о суровых временах, когда город терзали бесконечные войны и политические интриги. Трудно поверить, что на этих узких
Но несмотря на хаос и войны, Флоренция никогда не переставала жить мечтами о новой жизни. И весенний ветер истории принес ее дыхание на берега Арно, когда в XII веке в город цветов проникает новая поэзия певцов рыцарской любви – трубадуров Прованса. Самые изысканные и образованные тосканские поэты, такие как Гвидо Кавальканти, вдохновленные трубадурами, становятся учителями Данте.
Рождение в 1265 году великого сына Флоренции стало, возможно, предвестием ожидавшего город, да и всю Италию, чуда, которым затем будет восхищаться весь мир. В душе у флорентийцев вдруг пробудилась небывалая тяга к внутренней свободе и свету. Предприимчивые и не менее дерзкие, чем венецианец Марко Поло, флорентийцы пускаются в далекие путешествия, открывают свои торговые конторы по всему Старому Свету и даже в самых глубинах Азии.
Красноречивые спорщики и тонкие резонеры, флорентийские патриции служат при дворах разных государей Европы. В юбилейные дни 1300 года, которые привлекли в Рим 3 млн паломников, папа Бонифаций VIII был немало удивлен, обнаружив, что послы почти всех северных князей и даже монгольского хана были флорентийцами.
В XV веке центром и сердцем города становится собор Сайта Мария дель Фьоре – Девы Марии с цветком. Его называли коротко – Дуомо. Могучий, по-тоскански пестромраморный корабль с куполом красной черепицы – это и есть таинственный лик самой Флоренции. Его видно отовсюду. В том числе из бесчисленных улочек, которые все, как к центру, стекаются к Дуомо. Город, над которым возвышается знаменитый купол Брунеллески, уже не может быть ни Римом, ни Миланом, ни Венецией, а только Флоренцией.
«Природа дала ему малый рост и невзрачную внешность», – писал о Брунеллески Джорджио Вазари, но казалось, что само «…небо возжелало, чтобы Филиппо оставил после себя миру самое большое, самое высокое и самое прекрасное строение из всех, созданных не только в наше время, но и в древности». Собор был заложен в 1296 году по проекту Арнольфо ди Камбио. Денег в казне тогда хватало, и размахнуться решили не на шутку. Когда же опомнились, стены храма уже стояли, и теперь никто не знал, как закрыть их куполом – на 57-метровой высоте и при диаметре в 43 метра.
Четыре десятилетия собор простоял «без главы». Пока в 1409 году Филиппо Брунеллески не предложил свой оригинальный проект. Тогда он всем показался чистым безумием и не было никого, кто смог бы предварительными расчетами подтвердить или опровергнуть его состоятельность. Мэрия разрешила Брунеллески начать строительство, но под строгим надзором и контролем наблюдательной комиссии во главе со скульптором Гиберти. Тем самым, который когда-то победил Брунеллески в конкурсе проектов на изготовление бронзовых ворот для Баптистерия.
Очень скоро стало ясно, что даже в великой Флоренции, этом городе гениев, кроме Брунеллески, не было человека, способного воплотить столь грандиозный замысел. Но в самый ответственный момент строительства Филиппо сказался больным и на вопросы встревоженной мэрии по поводу продолжения работ отвечал не без иронии: «А зачем я вам нужен? У вас есть мой проект, у вас есть Гиберти с его надзорной комиссией, вот пусть они и строят». Гиберти пришлось публично признать, что, кроме самого автора, проект этот вряд ли кто реализует. Брунеллески получил полную самостоятельность.