Тайны и загадки смерти
Шрифт:
Для человека же, знающего себя не по отражению в пространственном и временном существовании, а по своему возросшему любовному отношению к миру, уничтожение тени пространственных и временных условий есть только признак большей степени света. Человеку, понимающему свою жизнь, как известное особенное отношение к миру, с которым он вступил в существование и которое росло в его жизни увеличением любви, верить в свое уничтожение все равно, что человеку, знающему внешние видимые законы мира, верить в то, что его нашла мать под капустным листом и что тело его вдруг куда-то улетит, так что ничего не останется.
Жизнь умерших людей не прекращается в этом мире.
Между умершими и нами прерваны все связи. Его нет для нас, и нас также не будет для тех, кто останется. Что же это, как не смерть? Так говорят люди, не понимающие жизни; люди эти видят в прекращении внешнего
«Ничего не осталось», – так бы сказала куколка, кокон, не выпустивший еще бабочку, увидав, что лежавший с ним рядом кокон остался пустой. Но кокон мог бы сказать так, если бы он мог думать и говорить, потому что, потеряв живое существо, которое совсем недавно было в нем, он бы уже действительно ничем не чувствовал его. Человек умер, кокон его, правда, остался пустой, и мы не видим его в той форме, в которой до этого видели его, но исчезновение его из наших глаз не уничтожило нашего отношения к нему. У нас остались, как мы говорим, воспоминания о нем. И это не воспоминание его рук, лица, глаз, а воспоминание его духовного образа.
Что такое это воспоминание? такое простое и, как кажется, понятное слово! Исчезают формы кристаллов, тела животных, – воспоминания не бывает между кристаллами и животными. У нас же есть воспоминание. И воспоминание это тем живее, чем согласнее была жизнь умершего с законом разума, чем больше она проявлялась в любви. Воспоминание это не есть только представление, но воспоминание это есть что-то такое, что действует на меня и действует точно так же, как действовала на меня жизнь моего брата во время его земного существования. Это воспоминание есть та самая его невидимая, невещественная атмосфера, которая окружала его жизнь и действовала на меня и на других при его плотском существовании точно так же, как она на нас действует и после его смерти. Это воспоминание требует от нас после его смерти теперь того же самого, чего оно требовало от нас при его жизни. Мало того, воспоминание это становится более обязательным после его смерти, чем оно было при его жизни. Та сила жизни, которая была в человеке, не только не исчезла, не уменьшилась, но даже не осталась той же, а увеличилась и действует сильнее, чем прежде.
Сила жизни после плотской смерти действует так же или сильнее, чем до смерти, и действует как все истинно живое. На каком же основании, чувствуя на себе эту силу жизни точно такой же, какой она была при плотском существовании, мы можем утверждать, что умерший человек не имеет более жизни? Можно сказать, что он вышел из того низшего отношения к миру, в котором он был как животное, и в котором мы еще находимся. Мы не видим того центра нового отношения к миру, в котором он теперь; но не можем отрицать его жизни, потому что чувствуем на себе ее силу.
Мало того, эта невидимая нам жизнь умершего не только действует на нас, но она входит в нас. Человек умер, но его отношение к миру продолжает действовать на людей, даже не так, как при жизни, а в огромное число раз сильнее, и действие это по мере разумности и любовности увеличивается и растет, как все живое, никогда не прекращаясь и не зная перерывов.
Христос умер очень давно, и плотское существование его было короткое, и мы не имеем ясного представления о его плотской личности, но сила его разумно-любовной жизни, его отношение к миру действует до сих пор на миллионы людей, принимающих в себя это его отношение к миру и живущих им. Что же это действует? Что это такое, бывшее прежде связанным с плотским существованием Христа, составляющее продолжение и разрастание той же его жизни? Мы говорим, что это не жизнь Христа, а последствия ее. И сказав такие не имеющие никакого значения слова, нам кажется, что мы сказали нечто более ясное и определенное, чем то, что сила эта есть сам живой Христос. Ведь точно так же могли бы сказать муравьи, копавшиеся около желудя, который пророс и стал дубом; желудь пророс и стал дубом и раздирает почву своими кореньями, роняет сучья, листья, новые желуди, заслоняет свет, дождь, изменяет все, что жило вокруг него. «Это не жизнь желудя, – скажут муравьи, – а последствия его жизни, которая кончилась тогда, когда мы уволокли этот желудь и бросили его в ямку».
Какой бы тесный ни был круг деятельности человека, если он живет, отрекаясь от собственной личности для блага других, он здесь, в этой жизни уже вступает в то новое отношение к миру, для которого нет смерти и установление которого есть для всех людей дело этой жизни.
Человек, положивши свою жизнь в подчинение закону разума и в проявление любви,
Веру в бессмертие нельзя принять от кого-нибудь, нельзя себя убедить в бессмертии. Чтобы вера в бессмертие была, надо, чтобы оно было, а чтобы оно было, надо понимать свою жизнь в том, в чем она бессмертна. Верить в будущую жизнь может только тот, кто сделал свою работу жизни, установил в этой жизни то новое отношение к миру, которое уже не умещается в нем.
Заключение
Статистика гласит: почти 65 % вдов наблюдают фантомов усопших супругов, до 75 % родителей, утративших ребенка, сохраняют с ним визуальную или слуховую связь. Апофеозом стало откровение нейрофизиолога, директора Института мозга РАМН, профессора Натальи Бехтеревой. Доктор с известным именем, Наталья Петровна созналась, что после гибели супруга человеческий мозг, изучением какового она занималась всю жизнь, стал для нее «загадкой, какую в принципе невозможно разгадать». Фантом мужа начал являться к ней даже средь бела дня, делясь значимыми мыслями, какие он не успел сказать при жизни. Анализируя происходящее, Наталья Петровна припоминает, что нисколько не была напугана, поскольку ни минуты не сомневалась в его действительности. Самое удивительное то, что все напророченное фантомом исполнялось, а значимые черновики, о каких он говорил, оказывались в том месте, на какое он указывал. «Что это было – продукт работы моего сознания, очутившегося в состоянии стресса, или что-то иное, – я не знаю, – созналась Бехтерева. – Одно я знаю точно – он не померещился, а был на самом деле».
Еще одно подтверждение в пользу «существования после смерти» дал нам заведующий отделением реанимации Калининградской районный клиники Юрий Затовка. Приблизительно две трети его поправившихся пациентов повествуют о «коридорах» и «световых тоннелях», по каким они бродят, встречаясь с усопшими родственниками. Причем доказательства эти он стал собирать еще 30 лет назад, задолго до того, как в России появились книги Раймонда Моуди и других писателей.
Одна из пациенток Юрия Петровича, очнувшись, приобрела необычный дар – слышать и наблюдать то, что происходит в соседних комнатах. «Я сам неоднократно испытывал ее – уходил в другой конец отделения и брал в руки различные предметы, звонил по телефонному аппарату сотрудникам и произносил абсолютно не понятные ей вещи. – Все это время она лежала недвижимо, от того что двигаться вообще не могла. Но все мои слова и действия воссоздавала очень точно».
Появление призраков умерших родственных и близких людей ученые называют «эффектом Соляриса». Следом за великим фантастом Станиславом Лемом они полагают: воплощение дорогих нам усопших людей допустимо на самом деле. Люди и образы, живущие только в нашей памяти, якобы могут «оживать» на самом деле. Безусловно, эти «существа» не совсем то же самое, что мы с вами. Их нельзя потрогать. При попытке фотографирования получаются необычные нечеткие блики.
Доктор физико-математических наук Михаил Герценштейн из ВНИИ оптико-физических измерений РАН считает, что все это нисколько не отвечает законам физики. Он предполагает, что чувствительные клетки глаза – палочки и колбочки – владеют признаком обратимости. Не исключено, что они работают, аналогично полупроводниковым фотодионам, какие не только принимают свет, но и изливают его, если через них пропустить ток. Иначе говоря, рецепторы сетчатки глаза могут быть и приемниками, и генераторами каких-то излучений.
Вообще же обольщаться всякими «коридорами», ведущими нас в «светлое будущее», не стоит. Доктор психиатрии Дорис Ролингс недавно напечатал в США книгу, в какой повествует о переживаниях своих пациентов, испытавших клиническую смерть, множество из которых настаивали на том, что провалились в ад и вкусили в высшей степени пугающие ощущения. Свою книгу он завершает словами: «Если и есть жизнь после смерти, то далеко не каждая из них хороша»…
В заключении стоит сказать, что есть жизнь после смерти или нет – это вопрос, на который до сих пор нет однозначного ответа. Наверняка можно сказать только одно: одна у нас жизнь, или их – бесконечное множество, нужно стремиться прожить ее так, чтобы сам Бог сказал: «А ну-ка, повтори!». А еще на эту тему есть одна очень хорошая фраза, которую мы приведем в качестве заключения ко всему вышесказанному: «Бойся не смерти, а пустой жизни!».