Тайны Инков
Шрифт:
Переводя вопрос на западные термины, потоки Млечного Пути будут всегда видны, восходя в определенное время года в той точке на горизонте, где будет всходить солнце. Иными словами, имеются всегдадве области пересечения эклиптической плоскости (солнца) и Млечного Пути. Кроме того, эти два «моста» будут всегданаходиться в Скорпионе и Стрельце, с одной стороны, и Близнецах и Тельце — с другой. Если эти две сферы составляли «мосты» между мирами, как я неосознанно полагал, то почему Виракоча отправился на землю богов, и навсегда?
Я почувствовал, что ответ должен иметь какое-то отношение к тому факту, что Млечный Путь больше не всходил в июньское солнцестояние. Но произошло это, только когда я осознал, что, жалкий исследователь «Мельницы Гамлета», я был тем, кто постиг полное значение той структуры, какую стремился понять.
Я
Я попробовал прояснить, какое значение был призван нести мифологический термин «мост». В западной классической древности, согласно Макробиусу, перевоплощающиеся души, покидавшие землю через низшие «Ворота», в Стрельце, возвращались через Близнецов, «Ворота… где пересекаются Зодиак и Млечный Путь». Эта формулировка не озадачила бы норвежцев. Их усопшие должны были пересекать большой мчащийся поток, чтобы войти затем через ворота, называвшиеся Хельгриндом,которые, как было известно, иногда бывали открытыми, но только «когда усопший возвращался, чтобы посетить землю». Как и в Андах, путь в преисподнюю был улицей с двухсторонним движением. Что касается богов, то они проходили через мост «хрупкий и крутой, висевший над пропастью, такой же тонкий, как игла или острие меча». Мост Бифрост,через который боги мчались верхом, должен был, как утверждал Снорри Стурлусон, пересекать Млечный Путь. Он был превращен в щепки при Рагнароке,закате богов, когда Мидгард, «среднее царство живых людей, и Асгард, царство богов, были опустошены». Казалось, что Снорри Стурлусон понял поспешность последнего путешествия Виракочи.
Бринтон также знал о распространенности мостов, охватывающих традиционные литературы:
«Всюду мы слышим о воде, которую душа должна преодолеть, и о противнике, будь то собаке или злом духе, с которым она должна бороться.
Все мы знакомы с псом Цербер (называемым Гомером просто «псом»), который препятствовал переправе через реку Стикс, которую души должны пересечь… Пережитки этого убеждения встречаются в Коране, который описывает мост эль Сират, тонкий как волос и острый как турецкая сабля, протянутый в один пролет от небес до земли; в мосте Бифрост, который, согласно Эдде, протянут от земли до небес; в персидской легенде, где дуга радуги Шиневад переброшена через мрачную пучину между этим миром и домом счастья; и даже в современной христианской аллегории, которая изображает воды мифического Иордана, текущие между нами и Небесным Городом».
Слово чака,означающее «мост» и в кечуа, и в аймара, часто употреблялось в астрономических контекстах для описания положений в небесной сфере, представлявших геометрический интерес. Ольгин перечислял также пункучаку,где пункуозначает «дверь», а чака,стало быть, относится либо к порогу, либо к проему. Другим родственным словом — опять же встречающимся в обоих языках — является чакана,означающее «трап» или «лестницу». Эти слова — величающие важные астрономические соединения: «мосты», «дверные проемы» и «лестницы» — использовались в мифах для определения границ, которые одновременно были астрономическими и находились между отличающимися образами существования или формами сознания.
Единственный небесный объект, несомненно идентифицированный в литературе периода конкисты одним из этих имен — чакана,являет собой три звезды Пояса Ориона, известные испанцам как «Три Марии». Эти три звезды простираются по небесному экватору, то есть большому кругу звезд, проходящих через зенит, если смотреть с экватора земли. Уртон предполагал, что название чаканауказывало на местное представление о том, что эти три звезды соединяли, как будто лестницей, две разных зоны небесной сферы, север и юг небесного экватора [39] . Снова специфическое употребление
39
По определению, солнце пересекает небесный экватор в равноденствия и, независимо от широты, неизбежно восходит в эти дни на востоке, а садится — на западе.
В андской культуре понятие «моста» (или «лестницы») использовалось как космологическая метафора: в мифе оно означало точку соприкосновения между этим миром и сверхъестественными мирами, в то время как в чисто астрономическом использовании оно относилось к абстрактным «переходам» в небесной сфере, то есть к положениям, значение которых состоит в отметке участков неба, имевших решающее значение для понимания необходимой геометрии фиксированной сферы звезд.
Так, например, инки подчеркивали важность понятия небесного экватора, чаканы,устанавливая восточно-западную условную линию как основной организующий принцип в планировке Куско. Эта линия определялась наблюдением восхождения солнц равноденствий над горой, которую они именовали Пачатусан, буквально «столп пространства-времени».
К северу от этой основополагающей условной линии, в анан(Верхнем) Куско, жило привилегированное сословие, или часть населения, связанное с войной и империей, а к югу от этой линии располагался урин(Нижний) Куско, населенный сословием, связанным с религией и сельским хозяйством. (Аналогичным образом уделом усопших из Верхнего Куско был вечный покой на севере вместе с богами, доступными в течение июньского солнцестояния, в то время как умершим из Нижнего Куско следовало проходить через мост декабрьского солнцестояния на юг.) Таким образом, архитектурный подтекст андского мировоззрения, встречающийся в названиях важных мест, таких как Анкасмарка и Чакамарка, так же как в «доме», изображенном на рисунке Пачакути Ямки, включал понятия в структуру или геометрию небесной сферы. Его воспроизведение в топониме «Пачатусан» подчеркивает значение для инков небесного экватора как концептуального элемента в структуре «всемирного дома», а также глубокую геомантическую основу инкского мировоззрения, которая стремилась отразить принципы организации небесной сферы как в социальной, так и в гражданской сферах.
Уртон и Зуидема исчерпывающе описали тему слова чака,и тогда, во время конкисты, этот термин, означающий «мост», был выведен из употребления в пользу христианского термина cruz,«крест». Например, современное кечуанское название Южного Креста — уч 'уй крус(«малый крест») или льюту крус(«тинамоу [андская куропатка] крест»). Идентификация Южного Креста с куропаткой, льюту,имеет, несомненно, доколумбовое происхождение. Информанты Авилы Идентифицировали льютукак «темное пятно, которое пролегает немного впереди «небесной Ламы». Льюту по сей день остается андским названием западного Угольного Мешка, черного облака, расположенного в юго-восточном секторе Южного Креста, которое всходит, как описал Авила, «чуть раньше» альфы и беты Кентавра, «глаз ламы» (рисунок 3.5). Причиной, почему льюту крусдолжен был заслужить название чака,является, помимо его вида, то, что он отмечает известное соединение в кечуанских небесах. Как указывал Уртон, Южный Крест расположен там, где два потока Млечного Пути, с «истоками» на севере, встречаются «в южных небесах». Это положение составляет чакув ее чисто астрономическом смысле «важного соединения».
Другой такой чакой,облеченной в формулировку после конкисты, был cruz calvario,или Крест Голгофы, который мы уже видели (глава 2, рисунки 2.2 и 2.3). Эти звезды, отмечая ту область неба, где Млечный Путь пересекает эклиптику, были в инкские времена видны при восходе в декабрьское солнцестояние. Положение этих звезд требует, чтобы они величались крестом или чакой,потому что они идентифицируют положение мифологического моста через Млечный Путь, ведущего к земле усопших. Неизвестно, рассматривались ли эти ясные звезды как единое созвездие в доколумбовых Андах, но три звезды его крестовины представляли три «звезды-птицы» на прямой линии, спешащей в преисподнюю.