Тайны Истон-Холла
Шрифт:
Ему известно, что в Норфолке повсюду есть черные собаки. Когда зимней ночью, в бурю, скрывается за тучами луна, Один, вскочив на своего восьминогого коня Слейпнура, отправляется на небесную охоту в сопровождении своры диких псов. Во времена Генриха I, когда монахам из Питерборо настоятеля назначили против их воли, люди видели черных охотников на черных лошадях, за которыми мчались черные как уголь собаки с огромными горящими глазами. Встретить черного дьявола, заглянуть в его единственное горящее око — значит встретиться с вестником собственной смерти. Однажды летним воскресным утром, во времена королевы Бесс, собрались над городом Бангэй страшные тучи, хлынул проливной дождь, разразилась буря, засверкали молнии, небо расколол гром, какого раньше никогда не слышали. Сгрудившиеся в кучу люди увидели жуткое существо. В тот день страшный демон уже опустошил церковь в Блисберге, оставив двух бездыханных людей. Здесь этот демон принял обличье черного пса с горящими глазами, убивающего и сжигающего все на своем пути. Пробегая между двумя людьми,
Итак, в кабинете мистера Дикси стоит поднос с официальными документами, на которые он задумчиво и изучающе смотрит, сидит мышь, чистящая усики и пьющая из блюдца молоко и на столе лежит клочок бумаги, весь смятый и наполовину порванный, на нем им или кем-то другим написано: «Черная собака знает мое имя».
Глава 17
МИСТЕР РИЧАРД ФЭРЬЕ
Примерно в это же самое время люди, которым была небезразлична судьба членов семьи Айрленд, заговорили о мистере Ричарде Фэрье. Почему так получилось — загадка, хотя, как мне кажется, весьма обычного свойства. Жажда узнать что-то новое необычайно велика, и зачастую господин, в начале недели находясь в полной и безгрешной неизвестности, к концу ее нередко обнаруживает, что о его жизни знает полсвета и нет ничего для людей желаннее, нежели посудачить о ней друг с другом. Именно это и случилось с мистером Фэрье. Еще месяц или около того о нем никто и не слышал, а теперь с большим знанием дела говорили и мужчины, и женщины, которые, появись он в их гостиной с чайным подносом в руках, даже не повернулись бы в его сторону.
В то время мистеру Фэрье исполнилось двадцать семь или двадцать восемь лет. Родился он в хорошей семье, кажется, где-то на западе, к тому же был родственником миссис Айрленд и отнюдь не таким отдаленным, как Джон Карстайрс, сын внучатой племянницы прабабушки мисс Бразертон, то есть в девичестве мисс Бразертон. Тут веяло тонким ароматом романтической истории, уводящей нас во времена ранней молодости мистера Фэрье, ибо, по слухам — да нет, так оно и есть на самом деле, — по отношению к мисс Бразертон он хотел стать отнюдь не просто родственником; более того, достигнув восемнадцати лет, он сделал ей предложение. Как в точности состоялось объяснение, сказать трудно, ибо в саду старого мистера Бразертона в тот день, когда мистер Фэрье предложил кузине руку и сердце, никого, кроме них двоих, не было. Известно лишь то, что на протяжении ближайшего года мисс Бразертон с отцом жили на континенте, а неудачливый претендент утешался, как обычно утешаются восемнадцатилетние юноши с разбитыми сердцами.
Считается, будто если известны романтические увлечения человека, то и он сам особой загадки собой не представляет, однако же и карьера, и устремления, и даже местопребывание мистера Фэрье были окружены непроницаемой завесой тайны. Родители его умерли молодыми. После их смерти он воспитывался в доме старого священника в Девизе, и по достижении семнадцатилетнего возраста начал готовиться к поступлению в Оксфорд, в Ориэл-колледж. О студенческих годах мистера Фэрье кое-что известно, но не все сведения вызывают доверие. Чаще всего говорили, будто он был близок к молодым людям, увлекающимся скачками, и тратил фантастические суммы на высокие сапоги с отворотом, уздечки, седла, фраки и иные принадлежности конного спорта, совершенно пренебрегая книгами и учебными занятиями. Так что под конец второго года обучения вынужден был покинуть университет.
Касательно дальнейшей судьбы мистера Фэрье, то, при всей его хорошей родословной, несомненном воспитании, прямоте, следует признать: настаивая на его отчислении из колледжа, декан проявил определенную предусмотрительность. В двадцать лет мистер Фэрье получил недурную должность в одном учреждении. И примерно шесть месяцев считали, что его ожидает блестящая карьера. А затем пошли разговоры: он не проявляет особого рвения по службе, без должного уважения относится к важным людям, стоящим во главе учреждения, — а некий знатный вельможа, чьими делами ему поручили заняться, пожаловался на его нерадивость. Кое-кто сообщил также, будто он задолжал изрядную сумму денег, притом человеку, у которого бы лучше в долгу не находиться, и что на соревнованиях по боксу его видят чаще, чем в церкви. В результате со службы его убрали, долги оплатили, от одной юной особы, требовавшей от него признать ее ребенка, кое-как откупились, и мистер Фэрье был отправлен на обучение к одному весьма видному адвокату с перспективой приема в коллегию. Опять-таки вначале о нем отзывались самым лестным образом, жена и дочери адвоката выказывали ему всяческую симпатию (история с юной особой до нового места скорее всего не дошла). И даже сам мэтр, вообще-то молодых людей не терпевший, благосклонно кивал головой и говорил, что из этого малого толк выйдет. А потом в одно прекрасное утро, когда адвокат сидел у себя в кабинете, перебирая бумаги и нетерпеливо поджидая появления ученика, на пороге вместо него возник некий плутоватый на вид одноглазый пожилой господин в старом пальто. Он извлек из сумки столь же потертую записную книжку, в которой оказался счет на пятьдесят фунтов с подписью мистера Фэрье, выполненной четко и безупречно и при этом с некоторым изыском, явно выдавая руку аристократа. Повертев бумагу
Но приключения юного Аполлона не закончились. Достигнув совершеннолетия, он вступил во владение некоторой суммой денег, завещанных ему отцом. Получив таким образом некоторые возможности, всегда воодушевляющие свободолюбивые и независимо мыслящие натуры, Ричард снял квартиру на Кларджес-стрит, нанял лакея и пожилую женщину для стирки белья. Заказал визитные карточки, которые гости могли увидеть на каминной полке, и добился приема в аристократический клуб «Мегатериум», где трижды в неделю с наслаждением играл в вист, засиживаясь порой до четырех утра. Люди, знавшие его в тот период жизни, по крайней мере некоторые из них, говорили, что Ричард Фэрье совсем сорвался с катушек и почтенным матронам не стоит принимать его у себя, а старый священник из Девиза заслуживает всяческого сочувствия. И тем не менее я, как и большинство, не думаю, будто он был совершенно потерянным человеком. Мистер Фэрье по-прежнему отличался учтивостью в обращении с людьми, отменным воспитанием и никогда не запаздывал с уплатой членских взносов в клуб.
В двадцать два Ричард начал потихоньку задумываться об ошибках молодости. Он говорил, что работа в учреждении и учеба у адвоката высосали из него все соки и он счастлив избавиться от того и другого, но ведь он может заняться чем-нибудь другим, чтобы наполнить гордостью сердца тех, кому он не безразличен. Не думаю, что, утверждая все это, молодой человек лукавил. Как бы то ни было, примерно год спустя мистер Фэрье уехал из Лондона, оставив апартаменты на Кларджес-стрит почтенному господину Попджою, сыну лорда Клантантрума, который в совершенно парижском духе украсил их эстампами на тонкой бумаге и портретами итальянской танцовщицы Тальони. После этого официант из «Мегатериума», незаметно проскальзывавший на рассвете в игорный зал за заказами на завтрак, его не видел. Никто не знал, куда он уехал, ибо — и это еще одна особенность мистера Фэрье — у него не было близких друзей. Есть люди, чьи передвижения по миру хорошо известны как широкой публике, так и у них на службе — сегодня они в Париже, завтра в Мюнхене, послезавтра путешествуют по Рейну. Но мистер Фэрье не принадлежал к их числу. Он занимался своими делами, а маршруты его поездок были не из тех, что проложены мистером Куком. [30]
30
Томас Кук (1808–1892) — основатель бюро путешествий, носившего его имя.
Всего этого было вполне достаточно, чтобы превратить мистера Ричарда Фэрье в фигуру, вызывающую обостренный интерес у всех, кому небезразлична судьба миссис Айрленд. Ведь этот господин не только ее троюродный брат, он — хоть и десять лет прошло — все еще влюблен в нее (тот факт, что девушка успела выйти замуж, был благополучно забыт). Существовало бог весть откуда возникшее, но тем не менее широко распространенное мнение послать за мистером Фэрье — хоть на край земли — и с должным вниманием выслушать то, что ему будет угодно высказать. К сожалению, эта мысль, озвученная в добром десятке аристократических гостиных, наталкивалась на одно труднопреодолимое препятствие: никто толком не знал, где его искать. Человек может быть везде и в то же время нигде — и это как раз случай мистера Фэрье. Золотые прииски мыса Доброй Надежды, Калифорния, Москва, Самарканд — предполагаемые места его нахождения назывались одно за другим, но напасть на его след нигде так и не удалось. Старый священник из Девиза тоже ничем не смог помочь. Старушка, у которой он снимал жилье на Сэквилл-стрит, сумела лишь назвать адрес в Париже, куда следовало пересылать приходившие ему письма. Впечатление возникало такое, что мистер Фэрье попросту исчез в никуда, отправившись на самый край цивилизации. Но тут всплыло имя адвоката, некоего мистера Деверю; в его контору на Кэрситор-стрит стекались, кажется, некоторые сведения о передвижениях мистера Фэрье. Именно в сторону этого самого мистера Деверю повернулись разом несколько пар глаз.
— Надо бы тебе к нему наведаться, Джон, — заметила миссис Карстайрс.
— Не думаю, что в этом есть хоть какой-нибудь смысл, мама, — возразил ей сын. Тем не менее Джон Карстайрс, все еще зализывавший раны, нанесенные в тот несчастный день в торговом управлении, последовал совету матери.
Преуспевающим адвокатом, как выяснилось, мистер Деверю не являлся — по крайней мере у него не было клерка, дверь в контору он открыл Джону сам, а в какой-то момент беседы даже встал на колени и начать раздувать затухающий в камине огонь. Однако визит Джона Карстайрса оказался далеко не бесполезным.
— Что ж, — заметил адвокат, — дело действительно очень интересное. Никому из друзей не удается связаться с миссис Айрленд. Говорят, у нее с головой не все в порядке. Но право, я не вижу, какое отношение это имеет к моему клиенту.
— Но может же он захотеть увидеться с женщиной, с которой находится в родственных отношениях?
— Разумеется. Но есть, должно быть, некие четкие судебные решения, препятствующие ему сделать это.
— В таком случае можно обратиться к адвокату этой дамы.