Тайны Катынской трагедии
Шрифт:
Сегодня хочу дополнить сведения, полученные историком Александром Колесником от бывшего члена сталинского Политбюро Лазаря Кагановича, утверждавшего, что НКВД в 1940 году расстрелял 3196 пленных польских офицеров и чиновников, виновных в военных и уголовных преступлениях. 15 февраля этого года я позвонил Филиппу Денисовичу Бобкову, который в тот момент находился в госпитале. Вы знаете, этот человек до сих пор владеет огромной информацией. Он спросил меня, чем я занимаюсь. Я рассказал, что готовлю статью во второй номер «Нашего современника», в которой хочу ещё раз поднять вопрос о Катыни. Рассказал, что у нас появились сведения о том, что НКВД расстрелял 3196 поляков. Бобков ответил, что в КГБ об этом знали. Вечером я подумал, а если Бобков не понял меня и ошибся?
На следующий
Завершая свое выступление, хочу сказать о том, что сегодня следует сосредоточить усилия на том, чтобы добиться проведения независимой и объективной экспертизы «кремлевских катынских документов». По моим сведениям, министр иностранных дел С. В. Лавров направил письмо в администрацию Президента о том, чтобы провести экспертизу данных документов. Но я не уверен, что её не проведут по формальным признакам. Внешне «кремлевские документы» выглядят весьма солидно: бланки, формат, шрифт, печати Общего отдела и т. д. Чего ещё надо? Но…
А вот несуразности и ошибки, присутствующие в этих документах, при такой экспертизе могут оказаться на втором плане. Этого нельзя допустить. Следует добиться, чтобы официальная экспертиза дала исчерпывающую аргументацию и пояснения по каждой неточности и ошибке, имеющейся в «кремлевских катынских документах».
Ю. И. МУХИН, политолог, писатель
Я полагаю, что наша задача — вооружить вас, депутатов, как можно больше. Давайте так смотреть. Убийцы польских офицеров установлены — это немцы, установлены они в рамках Устава Нюрнбергского трибунала. По 21-й статье, если комиссия союзников установила факт преступления, трибунал признаёт это без обсуждений.
Комиссия советская, которая работала в Катыни, признала это преступление. Следовательно, по Уставу Нюрнбергского трибунала, убийцы — немцы. Теперь в рамках Уголовно-процессуального кодекса Главная военная прокуратура провела следствие и закончила его тем, что подозреваемым по этому делу является НКВД. Подозреваемым… Потому что она не закончила следствие обвинительным заключением.
Прекратили они следствие на том основании, что согласно статье 24-й против умершего уголовное дело прекращается, но это не так, там есть оговорка: не прекращается, если требуется реабилитация этого умершего. У нас получается так: есть виновный — немцы, есть подозреваемый — НКВД, и нам кого-то нужно реабилитировать — либо немцев, либо НКВД. Поэтому здесь не подходит вариант закрытия уголовного дела. Дело нужно заканчивать обвинительным заключением, Главная военная прокуратура должна подписать обвинительное заключение и передать дело в суд для публичного рассмотрения.
Мне варианты со всякими комиссиями экспертными не нравятся. Вот будет суд, будет обвинитель, будут адвокаты — тогда, если какие-то документы будут вызывать подозрения, и будем назначать экспертные комиссии. Почему Главная военная прокуратура прикрыла это дело? Потому что оно позорнейшее по своей сути. Что сделала Главная военная прокуратура, чтобы просто существовать 14 лет и написать 183 тома?
Выводы комиссии Бурденко отброшены, об этом уже говорили. Выводы геббельсовской комиссии принимаются без разговоров. Вот, тыкая, указываешь на явные проколы — то, что немцы перед капитуляцией уничтожили все доказательства, которые они раскопали в катынском деле, специально уничтожили, убили председателя комиссии Буца, пытались убить и остальных членов комиссии (скрывались и чехи, и болгарин от этого дела), — это, оказывается, не имеет значения. То, что по комиссии Бурденко всё лежит в целости и сохранности, ни один свидетель даже не арестовывался, — не обращаем внимания.
Я пишу об этом с 1995 года. Следствие не обращает внимания на те факты, которые сидящие здесь в зале товарищи выдвигали и показывали, — все игнорируется, принимается на веру только одна версия.
И
Теперь по вещественным доказательствам. Куда ты денешься от гильз и от хлопчатобумажного шпагата? Выдумывается дурацкая версия о том, что якобы это закупали специально для расстрела поляков.
Особо следует сказать о вещественных доказательствах, найденных при эксгумации. Тут, товарищи, надо по-крупному, если на то пошло, смотреть. Под Харьковом раскопали кладбище тюремное, на котором расстреливали уголовных преступников, плюс во время войны там же хоронили немцев, умерших в тифозном лагере военнопленных. Раскопали под Харьковом 169 черепов, по черепам нашли. Копали экскаватором сами поляки, копали вдоль и поперёк. Из них 62 черепа с пулевыми ранениями, что допустимо, в тюрьме же расстреливали.
Под селом Медным в Калининской области раскопали 243 черепа, постеснялся даже этот ксёндз сказать, сколько же из них было с пулевыми отверстиями, поскольку они все перед ним на столе лежали на фотографиях. 12 штук было, 12 черепов. Смотрите, какие выводы делает следствие из этих 169 черепов, — это, оказывается, захоронение четырех тысяч с лишним поляков и польских офицеров. А в Медном 243 черепа размножились в шесть тысяч польских полицейских.
А кто сказал, что там вообще поляки? Якобы найдены некоторые вещи, но не в могилах найдены, а отдельно, возле могил ямки были, и там эти вещи (ну не нужные там!) закопаны — золотые монеты, всякие вещи и, главное, — газеты за 1940 год. Там уже подошвы не сохранились в могилах, а у них газеты читать можно, понимаете? Вот такие находки.
Казалось бы, где они, эти находки, при деле? Нет, их увезли с собой поляки в Польшу. А что они делали на эксгумации, какой был их процессуальный статус? Они, оказывается, там всё раскапывали, находили, теперь вот у них такие вещественные доказательства.
Теперь документальные доказательства. Если выбросить из дела весь информационный мусор, в котором разъясняется, что делали следователи 14 лет, то там останутся доказательства, из которых следует, что поляки весной 1940 года прошли через суд особого совещания.
Поскольку особое совещание в тот момент до октября 1941 года не имело право приговаривать к расстрелу, это подтверждает, доказывает, что поляки не расстреливались, их приговаривали к трём-пяти годам лишения свободы. Армия Крайова уже начала проводить боевые действия. Опасные они стали. Раньше они шатались там по всем базарам в округе, их же до зимы пересчитать не могли, сколько их у нас тут сидит на котловом довольствии. И их осудили, сделали их заключёнными и отправили на работы.
И как бельмо на глазу появляется в деле неизвестно откуда неизвестно кем найденный пакет № 1 с документами, в котором якобы и находится «вся правда»: «поляков расстреляли русские». Уже говорил мой коллега, что представляют собой эти документы. Слёзы душат и капают, понимаете, когда смотришь на документ, подписанный Сталиным в 1959 году. Что, Сталин из гроба встал подписать этот документ? Или же письмо Шелепина. Это государственный чиновник с комсомольских лет, партийный государственный чиновник. У них же вырабатывается определённый стиль разговора. И, смотрите, у него в записке написано: «Для советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности». Но Советы — это собственное имя, законодательное — СССР. И это якобы употребляемое председателем КГБ Шелепиным выражение аналогично выражению: «для думских органов все эти дела не представляют никакого интереса». Ну какие такие думские органы? А для поляков это естественно — «Советы вторглись…». То есть они называли нас Советами, понимаете. Письмо Шелепина с таким польским густым акцентом, что вообще-то стыдно становится за наших историков, которые участвовали в фабрикации этих документов.