Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина
Шрифт:
Кстати, Алексей Шебаршин выпивать так и не научился, он не пил даже там, где надо было обязательно выпить, — можно сказать, протокол того требовал, — и старался очень мягко объясниться с теми, кто настаивал, чтобы он обязательно взял в руки бокал.
А вот привычка курить, и курить часто, привилась ему — от отца досталась. После школы у Алексея был институт, после института несколько месяцев он работал в центральном аппарате МИДа, затем пять лет в нашем посольстве в Дели, потом стал атташе. А атташе — это уже человек с зелеными
Работать в Индии было интересно, и Алексей Леонидович был благодарен, что отец привил ему интерес, а позже и любовь к этой стране. Много необычного повстречалось Алексею в жизни, многому он научился, да и на жизнь, если честно, стал смотреть другими глазами: ведь всякая страна, ее философия, народ и обычаи, культура и бытовой уклад обязательно откладывают отпечаток на человеке, который в нее приехал.
И не просто приехал, а решил поработать, провести в стране несколько лет… Очень быстро Алексей Шебаршин пришел к выводу, что на Востоке работать интереснее, чем на Западе.
Тут и народ чище, деликатнее, приветливее, проще чем на Западе, отношение к русским уважительнее… А на Западе человек будет очень часто улыбаться, говорить приятные слова, за пазухой же — держать камень. И при первом же удобном случае, когда собеседник потеряет бдительность, огреет этим камнем.
Примеров тому — более чем достаточно. Так что Алексей Леонидович совершенно справедливо считает, что и ему самому повезло, и отцу повезло — очень интересны те страны и земли, в которые их привела дипломатическая дорога (и, соответственно, образование).
После Индии Шебаршин-младший пять лет работал в Пакистане. Миссия его была трудной — он искал советских военнопленных, захваченных душманами в Афганистане и переправленных в Пакистан.
Впрочем, захватывали душманы не только военных, но и гражданских лиц. В частности, в самом начале Афганской кампании взяли одного видного геолога, который занимался делом, очень нужным для всего Афганистана, — искал в страдающей от безводья стране воду и нашел ее, много воды нашел. Тот же Кабул может получать ее сегодня столько, сколько посчитает необходимым.
У геолога было немало заслуг — он прошел войну во фронтовой разведке, имел много орденов, в Афганистане работал руководителем геологического контракта, фамилия его — Ахримюк.
Помог выкрасть геолога его собственный шофер-афганец, и сколько потом наши разведгруппы ни ходили по афганским провинциям, чтобы освободить пленника, так и не нашли его — возвращались ни с чем.
Года через два наша армейская разведка прощупывала на сопредельной территории лагеря моджахедов, так командиру показали одинокую могилу, заросшую бурьяном:
— Здесь лежит ваш шурави…
Это была могила сугубо гражданского — не военного — человека: славного геолога, так много сделавшего для Афганистана, — его просто-напросто замучили.
Всем нашим штатским лицам,
Это тоже Восток, тот самый пахнущий пряностями колдовской Восток, которым мы так часто восхищаемся, способный очаровать и сделать неисправимым романтиком самого прагматичного, жесткого человека.
Я представляю, сколько надежд было связано у наших ребят, оказавшихся в душманских застенках, перенесших и голод, и пытки, и унижения, — с людьми, занятыми поисками пленных.
Приходилось связываться со всеми «организациями милосердия», которые могли помочь в поисках, и в первую очередь с Красным крестом. Красный крест помогал очень много, часто и, главное, эффективно.
Однажды Красный крест передал в наше посольство в Исламабаде письмо военнопленного — паренька-таджика по фамилии Ташрифов.
Письмо паренек направлял своему отцу, живущему в Памирских горах, сообщал в нем, что домой он никогда не вернется, жизнь у него заладилась отличная, он находится среди своих исламских братьев и не о чем не жалеет.
Письмо это, естественно, прочитали в посольстве, никого из сотрудников оно не порадовало, но по закону все письма, которые передавали сотрудники Красного креста, надо было обязательно пересылать адресатам.
Решено было переслать и это письмо несчастному отцу, лишившемуся своего сына.
Но вот какая штука — в спешке никто не обратил внимание на конверт. А на конверте, помимо адреса, было написано следующее: «Афганский враг рядом».
Это был сигнал: письмо написано под диктовку, паренька-солдата держат взаперти и не собираются его выпускать.
Советский посол Виктор Павлович Якунин взял письмо, взял конверт и отправился в Министерство иностранных дел, где потребовал, чтобы в этом деле тщательно разобрались.
Чиновники из министерства вынуждены были отступить, представитель их поехал в лагерь, где базировались душманы. Паренек-таджик оказался там… Его привезли в Исламабад. Из Советского Союза тем временем прибыл отец паренька, кинулся к сыну, на глазах слезы.
— Ты почему решил оставить меня? Разве я тебя плохо воспитывал, разве я тебя в чем-то ущемлял?
А паренек и ответить ничего не мог, горло у него было также забито слезами — обнимал отца и плакал.
Потом, придя в себя, он рассказал, при каких обстоятельствах было написано письмо, как на него давили и диктовали каждое слово… Если бы он не подчинился — обязательно убили бы.
Вскоре отец и сын Ташрифовы уехали в Советский Союз, в Таджикистан, а пакистанская сторона вынуждена была в очередной раз признать наличие на своей территории враждебных Советскому Союзу лагерей…