Тайны Кремлевского централа. Тесак, Фургал и другие. Громкие дела и «Странные» смерти, в российских тюрьмах

Меркачёва Ева Михайловна

Третье — шире использовать наказание в виде направления в федеральный исправительный центр на принудительные работы. Да, работаешь на плохом производстве, но всё-таки работаешь. Это экономически осмысленно. И человек социализирован. Там даже можно через какое-то время с семьей жить. Мужчины без семьи склонны к девиациям разным, что неправильно.

Четвертое — изменить систему УДО. Нужно, чтобы УДО наступало автоматически после наступления определенного срока, если не доказано, что нарушил что-то. Это очень важно. Администрация должна доказать судье, что есть справедливые претензии к осужденному, препятствующие

применению права на УДО, а не осужденный должен доказывать, что он полностью исправился и «достиг социальной справедливости».

Сколько ещё в тюрьме разных атавизмов… Почему, например, часы нельзя иметь в СИЗО?

— Теперь и колониях тоже запретили часы.

— Необъяснимо! Формально ведь по ПВР разрешены дальше электронные гаджеты (конечно, без выхода в интернет). Но по факту не разрешено.

«Настоящие страдальцы — семья»

— Поддерживала вас семья, друзья, пока были там?

— Да, конечно. Самых близких друзей не потерял. Семья, слава Богу, поддерживала во всем. Когда посадили, дети были маленькие (дочери 6 лет, сыну 11), а вышел — уже взрослые. Сын с самого начала знал, где я, а дочери рассказали, что папа в командировке. Её очень долго оберегали. Настоящие страдальцы — это члены семьи. Одиночке всегда легче…

— Когда освободились, было тяжело первое время?

— До сих пор тяжело. И в том смысле, что дети взрослые, не всегда получается наладить настоящий контакт. Они развивались, а я их всё считал маленькими. Сейчас сыну 18 будет, дочери 13. Я пропустил все эти годы.

К тому же пришлось изучать заново жизнь, особенно её информационнотехническую составляющую. Тут тоже работа помогает. Я сразу по выходу стал работать. Вернулся в Фонд, где работал до 2000-го года.

— Стихи стали больше писать после освобождения?

— Меньше. Основная масса написана там, за решеткой. Я писал в колонии постоянно. У меня были в кармане записная книжка, карандаш.

В каком-то смысле формировал собственную реальность. Я всегда говорю, что стих — это способ снять напряжение от разрыва между идеальным и реальным. Того, что ты хочешь от жизни, и того, что на самом деле там есть. Стих для меня это способ выпустить перегретое изнутри, иначе разнесет.

— Чем бы хотели заняться в ближайшее время?

— Стихи писать, издавать. Ну и наукой заниматься, экономикой. Жить. С людьми и для людей.

— Помните у Булгакова: «Всё будет хорошо, на этом построен мир»?

— А ещё раньше Вольтер сказал: «Всё к лучшему в этом лучшем из миров». Не знаю. Не всё получается. Но я верю в жизнь.

Как сидели футболисты Кокорин и Мамаев

Арест звезд российского футбола футболистов Кокорина и Мамаева был одним из самых громких событий. Я проверяла их условия содержания в Москве, как член ОНК, а когда они уехали в колонию в Белгородской области, отправилась туда летом 2019 года уже просто как журналист газеты «МК».

… Мы сидим с ними за одним столом и едим простой хлеб. За окном ливень. А ещё за окном — ряды колючей проволоки. На футболистах черные тюремные робы с нашивками, где маленькими, едва читаемыми буквами написаны их

фамилии. Какой диссонанс с надписями на футболках, в которых они играли!

Со стороны вся эта картина может показаться странной и даже нереальной. Но она и есть самая настоящая жизнь с ее взлетами и падениями.

Дождь стихает, из-за туч выходит солнце, а ребята начинают шутить. Рано или поздно любой срок заканчивается. Что привнесли знаменитые арестанты в тюремный мир? Что он изменил в них самих?

Городок Алексеевка в Белгородской области, где находится ИК-4, хоть и маленький, но отнюдь не депрессивный. Здесь расположен молочный завод, где делают сгущёнку, фабрика, где производят майонез. А ещё тут добывают мел.

В Алексеевке жили бабушка и мама премьера Дмитрия Медведева. Места зеленые, красивые. Но есть и другая сторона. Этот район считается пострадавшим от Чернобыля, жители получают «гробовые», и сотрудникам колонии из числа старожилов ежемесячно доплачивают около 300 рублей за вредность.

С первого взгляда колония самая что ни на есть обычная, но очень ухоженная. Все здания и помещения чистые и отремонтированные. На центральной площадке стоит шикарная высоченная ель (как оказалось, в прошлом году она победила в тюремном конкурсе на лучшую новогоднюю елку в колонии). Храм соседствует с тюремным магазином, возле которого выстроилась очередь арестантов.

Стоит только походить по территории, как ловишь себя на мысли — кругом все начинает напоминать о футболе. Речь не только о достойном футбольном поле. Внутри зданий висят портреты легендарных футболистов, на стенах — плакаты, газеты, где рассказывается о Чемпионате мира по футболу-2018, о матчах, которые проводились в самой колонии, и т. д. Как оказалось, начальник сам обожает этот вид спорта. Спросите у него, в каком году какая команда вышла в финал того или иного чемпионата, какой при этом был счет — он все помнит наизусть.

Как он относится к своим новым «подопечным» — футболистам Кокорину и Мамаеву?

— Если не брать в расчет, что о них говорили, то вроде бы нормальные ребята, — считает Сергей Плясов.

В отряде № 8, куда поместили Мамаева и братьев Кокориных, группа осужденных смотрит телевизор в большой комнате. Спрашиваю их про знаменитых спортсменов.

— Хорошие парни, — отвечают. — Понтов нет у них никаких. Вообще они не стараются выделяться из общей массы. На контакт идут. Мы с ними общаемся постоянно.

Внимание к колонии со стороны СМИ осужденных пока не затронуло. Но журналисты действительно пытаются всячески «атаковать» колонию, снимают ее с крыш ближайших домов (так в сеть попали первые кадры, на которых Кокорин и Мамаев запечатлены на футбольном поле).

— Мне один репортер после этого дозвонился, — рассказывает Плясов. — Я ему сказал: «Откуда вы знаете, что это они в футбол играют? Может, они вообще в ШИЗО». А он взял и написал, что они в карцере. Заявляю вам: никто из троих, включая брата, не был ни дня в ШИЗО [24] , потому что не было причин — они соблюдают порядок.

24

Штрафной изолятор.
– Прим. ред.