Тайны Кремлевской Либерии
Шрифт:
Еще лет так двадцать назад Союз «Свободных Республик» казался таким стабильным и нерушимым. Ничто будто бы не предвещало никаких серьезных изменений. Генеральные секретари меняли друг друга, доживая до старости, и идеология страны была такой прочной. Кто бы мог подумать, что эта страна вдруг неожиданно для всех развалится, как карточный домик, а Россию, объявившую себя приемником этого некогда огромного государства, станет лихорадить так, что люди будут просто «сходить с ума».
Экономику трясло, заводы закрывались и продавались, что называется «с молотка», разумеется, покупали их «избранные», стремясь растащить,
В свои 52 года он уже изрядно поседел, но при этом не облысел. Волосы у него были все еще густыми и изрядно непослушными, хотя об этом знал только он сам, так как стригся Лавров коротко и аккуратно, как и положено офицеру. Орлиный взор серых с голубизной глаз смотрел на собеседника всегда внимательно и пронизывающе. Рост 181 см, вес 86 кг, отличная выправка и физическая подготовка, если бы не седина, он выглядел бы значительно моложе своих лет.
Три года назад подполковник пережил серьезную потерю – его молодая (38 лет) жена, красавица с его любимой восемнадцати летней дочкой, копией матери в ее юности, погибли в автокатастрофе. Неопытный таксист не справился с управлением на трассе в гололед, и машина, вылетев на встречную полосу, столкнулась лоб в лоб с тяжеловесной фурой.
Дочь умерла мгновенно. Жена и злосчастный водитель умерли почти одновременно в реанимации, не приходя в сознание.
Стоя над могилой, Евгений не проронил ни слова, и даже не прослезился, но дома подушка его жены была мокрой по утрам в течение двух недель, хотя об этом не знал никто.
После этого случая на его лице появились две суровые на вид складки возле губ, и морщины на лбу стали значительно глубже, но заметили это лишь самые близкие его сослуживцы. Лавров, как правило, идеально владел своим характером в любых обстоятельствах так, что никто и никогда не знал его чувств.
Сейчас подполковника вызвал его начальник – генерал Снежин. Когда Евгений вошел в кабинет и подошел к столу, генерал положил перед ним старую потрепанную картонную папку с ленточкой и, раскрыв ее, показал ему на чертеж.
– Товарищ подполковник, надеюсь, Вы знаете, что это за чертеж?
Лавров внимательно посмотрел на чертеж, ища подвоха, но ничего не обнаружив, ответил:
– Это план первого, …хотя нет, цокольного этажа 2-й башни Кремля.
– Ага…, хм, правильно.
Снежин какое-то время смотрел на чертеж, о чем-то думая. Затем, чуть растягивая слова, он спросил.
– А вам известно, что означает вот этот …элемент? – генерал ткнул пальцем в угол чертежа, где на пожелтевшей от времени бумаге был явно виден некий контур, обозначенный пунктиром.
Лавров склонился чуть ниже, и какое время изучал изображение.
– Никак нет, – он отрицательно мотнул головой.
– Вам приходилось раньше видеть этот чертеж, подполковник?
– Нет, товарищ генерал, – ответил Лавров уверенным и
– Как нет? Ведь Вы же должны быть основательно ознакомлены с этими помещениями.
– Совершенно точно, товарищ генерал. Мне знаком чертеж, как таковой, но я уверен, что не именно этот чертеж. Я не мог не обратить внимания на такую серьезную деталь, как эта.
– Вы уверены.
– Абсолютно.
Можно было бы усомниться в такого рода заявлении, если бы оно звучало из уст какого-нибудь другого человека, но не Лаврова. Подполковник был известен, как исключительно честный человек. Поэтому генерал Снежин, чуть вздохнув, спросил:
– А что находится в этом углу?
– Ничего, товарищ генерал. Паркетный пол.
– Хм…, – генерал потер ладонью широкий лоб и какое-то время задумчиво молчал.
– Ну, и что вы думаете? Что это должно быть такое? – наконец спросил он после продолжительной паузы.
– Судя по изображению, это должен быть вход в подпол или погреб. Позвольте взглянуть.
Подполковник снова наклонился над чертежом, глядя в его нижний правый угол.
– Я уверен, что этот документ мне не встречался ни разу. Самый ранний документ, который мне приходилось исследовать, был датирован как минимум двадцатью пятью годами позже.
– Мм…, ага. Тогда, взгляните так же и на это.
Генерал положил перед Лавровым еще один чертеж, на котором была видна лишь та часть цокольного этажа, где начинался пунктирный контур. Далее на чертеже было показано продолжение этого контура.
– А, ну, теперь ясно. Это явно подземный ход, – уверено сказал Лавров.
– То есть, Вы хотите сказать, что под паркетным полом есть подземный ход.
– Нет, этого я не хочу сказать, – совершенно невозмутимо ответил Лавров. Некоторых раздражала такая его прямота, но Снежину она наоборот нравилась. Ему с подполковником было легко, так как он всегда говорил только то, что он думал.
– Тогда, объясните мне, что именно Вы хотите сказать?
– Только то, что на данном чертеже изображен подземный ход протяженностью, судя по монтажу, в пару десятков метров.
– А что может быть там сейчас? – Снежин внимательно прищурился.
– Все что угодно. Чертежу почти сто лет. За это время этот ход могли засыпать уже несколько раз.
– Да, но об этом нет никаких упоминаний в документации по этой башне, – поднял брови генерал.
Лавров пожал плечами.
– Времена были смутными, товарищ генерал.
– Хм…, – Снежин какое-то время хмуро размышлял над сказанным. Лавров терпеливо ждал.
Наконец генерал потер лицо ладонями, и устало сказал:
– Мне бы хотелось, чтоб Вы проверили, что там есть, подполковник.
– Потребуется специальное разрешение, товарищ генерал. Это, все-таки, вторая башня.
– Я помню об этом, – Снежин понимающе кивнул. – Думаю, в существующей нестабильной обстановке мне не составит труда получить разрешение.
Стена оказалась двойной. Это было странно. Андрей такую встречал впервые. Обычно, если в тоннеле встречалась перегородка, то она была сложена в полкирпича, или же, максимум, в кирпич, но эта стеночка была исключением. Она была сложена в полтора кирпича, и это делало еще более удивительным тот факт, что от простого удара ноги в стене образовалась сквозная брешь.