Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков
Шрифт:
И все же советское руководство продолжало призывать западные демократии спасти Чехословакию. В конце апреля ПБ приняло решение довести до сведения Праги твердое стремление СССР оказать дружественной стране всю возможную, в том числе и военную, помощь. О том незамедлительно был проинформирован посол Чехословакии в Москве Фирлингер. Более того, о готовности Советского Союза выполнить свои договорные обязательства 26 апреля открыто объявил и М. И. Калинин. Добавив, весьма многозначительно адресуясь уже только к пражскому руководству: «Разумеется, пакт не запрещает каждой из сторон прийти на помощь, не дожидаясь Франции» [42] .
42
Правда. 1938. 27 апреля.
Выступление
Отношение к судьбам мира в Европе резко проявилось в мае. 9 числа Генлейн заявил о прекращении переговоров с пражским правительством об автономии и вслед за тем вылетел сначала в Лондон, а потом и в Берхтесгаден, к Гитлеру. 19 мая одна из лейпцигских газет неожиданно оповестила мир о том, что части вермахта сосредотачиваются у чешской границы. А на следующий день правительство Чехословакии на экстренном заседании приняло решение о проведении частичной мобилизации. В тот же день послы Великобритании и Франции в Берлине и Праге стали настойчиво убеждать обе стороны проявить максимальную осторожность, и не более. Однако об их истинной позиции свидетельствовала информация, переданная послом Германии в Лондоне фон Дирксеном своему руководству. Он сообщил, что во время встречи с ним министр иностранных дел Великобритании Галифакс дипломатично, осторожно, но весьма многозначительно заметил: «в случае европейского конфликта трудно сказать, будет ли вовлечена в него Англия» [43] .
43
Ширер У. Взлет и падение третьего рейха, М., 1991, т. 1. с. 401.
Советская же позиция оставалась диаметрально противоположной. Литвинов 23 мая, используя как предлог встречу со своими избирателями на одном из ленинградских заводов, отметил, что руководство СССР твердо гарантирует все свои прежние обязательства и не собирается оказывать на Прагу давление, подобное тому, которое оказали Великобритания и Франция. А 25 мая предложил Парижу незамедлительно созвать совещание представителей генеральных штабов трех стран для обсуждения вопросов конкретной помощи Чехословакии [44] . В тот же день, следуя совету Лондона, Гитлер поспешил сделать весьма характерное для него лукавое заявление об отсутствии у Германии каких-либо агрессивных намерений в отношении Чехословакии.
44
История внешней политики СССР, т. 1, с. 343.
Хотя майский кризис и разрешился вполне благополучно, Кремль только теперь понял всю тщетность своих расчетов, опиравшихся на предполагаемую систему коллективной безопасности, на скоординированность действий хотя бы с теми странами, с которыми у СССР имелись соглашения о взаимопомощи. Отсюда и та горечь утраченных надежд, которая пронизывала заявление, сделанное Майским 17 августа по поручению НКИД Галифаксу. Советский Союз, подчеркнул полпред, «все больше разочаровывается в политике Англии и Франции, что он считает эту политику слабой и близорукой, способной лишь поощрять агрессора к дальнейшим „прыжкам“ (имелся в виду захват Германией Австрии. — Ю. Ж), и что тем самым на западные страны ложится ответственность приближения и развязывания новой войны» [45] .
45
Там же, с. 344.
Наконец, еще одно немаловажное событие, происшедшее уже в конце лета 1938 года, только на этот раз на противоположной стороне земного шара, в 130 км к юго — юго-западу от Владивостока, должно было усилить вполне
Напряженные отношения с Японией, возникшие еще в начале века и обострившиеся после начала японо-китайской войны, внезапно вылились в вооруженный конфликт. 29 июля, без какого бы то ни было, даже надуманного повода, японские войска вторглись в пределы Советского Союза. Попытались захватить и аннексировать небольшую по площади территорию между границей, проходящей вблизи реки Тумень-ула, и озером Хасан. Две недели пограничники, сразу же поддержанные частями Первой (Приморской) армии только что созданного Дальневосточного фронта, вели упорные бои за контроль над стратегическими высотами, сопками Заозерной (Чанкуфын) и Безымянной. И все это время, за которое инцидент разросся до необычных масштабов — в нем с обеих сторон участвовало уже несколько дивизий, Токио хранил молчание. Демонстративно делал вид, что не происходит чего-либо необычного, требующего консультаций, разъяснений, переговоров, если не считать трех встреч посла Японии Сигемцу с Литвиновым, 4, 7 и 10 августа. Полностью игнорировал нормы международного права, нормальных отношений сопредельных стран. Только слишком очевидная, внушительная победа Красной Армии — полный разгром вторгшихся на советскую землю войск агрессора к полдню 11 августа, вынудил японцев отказаться от продолжения конфликта, отвести свои части назад, в Манчжоу-го.
Происходившее неумолимо подтверждало страшную правду. Во вполне обозримом, самом близком будущем СССР может, скорее всего, оказаться в одиночестве перед лицом сразу двух грозных сильных противников, и тогда «интервенция и реставрация», по словам Сталина, неминуема. Потому-то Кремлю и пришлось пойти на решительную смену внутриполитического курса. Несмотря на все еще имевшиеся, весьма ощутимые и серьезнейшие разногласия в высшем руководстве не столько о путях, сколько о самой необходимости реформ, ускорить проведение всех тех многообразных мер, которые и должны были обеспечить обороноспособность страны. А для того — прекратить вакханалию массовых репрессий, сплотить на принципиально новой основе не только обновлявшуюся партию, но и все население, радикально изменить структуру управления народным хозяйством.
В самом начале года, 29 марта, ЦК утвердил текст постановления «О проведении выборов руководящих партийных органов», предусматривавшего, наконец, возвращение к уставным нормам во всех парторганизациях — от первичной ячейки до компартии союзной республики [46] . Тем самым все же было сломлено сопротивление старой ортодоксальной партократии, ее упорный саботаж выполнения решения февральского Пленума 1937 года, принятого по докладу Жданова. Перевыборы должны были вместе с тем послужить репетицией назначенных на лето — осень того же года выборов в верховные Советы союзных республик, а также и подготовкой намеченного на начало следующего года съезда ВКП(б).
46
Правда. 1938. 30 марта.
Как партийные, так и советские выборы прошли в далеко не благоприятной для свободного волеизъявления обстановке. Страшная по своим результатам, своеобразная гражданская война, шедшая с нарастающей силой с убийства Кирова, не утихала. Наоборот, достигла своей кульминации, захлестывая все больше и больше не только партию, но и все население страны. Рядовых ее граждан и весьма высокие персоны. Всего через три месяца после утверждения на сессии ВС сняли с занимаемых должностей, арестовали и вскоре расстреляли четырех членов правительства СССР: С. В. Косиора, зампреда СНК и члена ПБ; Р. И. Эйхе, наркома земледелия и кандидата в члены ПБ; наркомов путей сообщения А. В. Бакулина и водного транспорта Н. И. Пахомова.
С таким положением, да еще в минуту крайней для страны опасности, больше мириться было никак нельзя. И потому та часть высшего партийно-государственного руководства (среди них, вне всякого сомнения, Сталин, Молотов, Маленков), которая, наконец, осознала всю гибельность продолжения массовых репрессий, попыталась ограничить полномочия чувствовавшего себя всесильным Н. И. Ежова. А для того добилась утверждения его 8 апреля, «по совместительству», наркомом и водного транспорта, что должно было стать серьезным и недвусмысленным предупреждением. Но не ограничивалась тем, пошла и на более действенную меру.