Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков
Шрифт:
В течение июля Жданов в Таллинне, Вышинский в Риге и Деканозов в Вильнюсе готовили выборы в новые высшие законодательные органы власти Прибалтийских республик. Формировали составы правительств, которым предстояло официально, от своего имени, объявить о тех решениях, которые приняли в Кремле. Заключительная часть сложной операции прошла успешно, и в первых числах августа, на седьмой чрезвычайной сессии ВС, четыре республики, только что провозглашенные советскими социалистическими, приняли в СССР. Правда, прибалтийские — на особых условиях, нигде не оглашавшихся, не подчеркивавшихся. Они временно сохранили свои национальные денежные системы, армии (ставшие корпусами) с практически прежним командованием, свои границы и таможни, пересечь которые для остальных граждан Советского Союза
…Бесславное завершение «странной войны» Дюнкерком, падением Парижа и Компьенским перемирием, подписанным Гитлером и Петеном 22 июня 1940 года, заставили советское руководство вновь сосредоточить внимание на анализе международного положения. Обратиться к нему еще и потому, что переговоры с Криппсом завершились безрезультатно. Великобритания, единственная противостоящая фашистскому блоку страна, не предложила никаких конкретных мер для совместного отпора агрессорам. И произошло это несмотря на то, что Сталин откровенно изложил британскому послу свое видение возможного развития событий. Отметил, что господство Германии в Европе не означает ее окончательной победы, а главные битвы мировой войны еще грядут [177] .
177
Волков В. К. Советско-германские отношения во второй половине 1940 года//Вопросы истории. 1997, № 2, с. 5.
Тут же, естественно, оценку ситуации, но на этот раз во всеуслышание — на сессии ВС СССР, дал 1 августа и Молотов. «Приближается конец первому году европейской войны, — сказал он, — но конца этой войне еще не видно. Более вероятным надо считать, что в данный момент мы стоим накануне нового этапа усиления войны между Германией и Италией с одной стороны, и Англией, которой помогают Соединенные Штаты, — с другой стороны. Все указанные события не изменили внешней политики Советского Союза. Верный политике мира и нейтралитета, Советский Союз не участвует в войне» [178] .
178
Правда. 1940, 2 августа.
Ни Сталин — Криппсу, ни Молотов — депутатам сказать не смогли только одного: сколь долго СССР сможет следовать избранным курсом, оставаться нейтральным. И все же прогноз их оказался точным. Уже 27 сентября в Берлине был подписан пакт Германии, Италии и Японии. Для советского руководства он, безусловно, ознаменовал переход войны в ожидаемую глобальную фазу: «Отныне Япония отказывается от политики невмешательства в европейские дела, а Германия и Италия, в свою очередь, отказываются от политики невмешательства в дальневосточные дела. Это, несомненно, означает дальнейшее обострение войны и расширение сферы ее действия» [179] . За такой внешне спокойной, академической по стилю констатацией таилось понимание Кремлем неизбежного следствия пакта — возрастания непосредственной угрозы прежде всего для СССР. Ведь в силу своего географического положения, наличия сухопутных границ с Германией на Западе и с Японией на Востоке, он теперь оказывался сжатым клещами военного союза стран-агрессоров. Попал в положение, в котором не могли оказаться ни США, ни Великобритания, надежно охраняемые морями и океанами от неожиданного вторжения на свою территорию.
179
Берлинский пакт о Тройственном союзе//Правда. 1940, 3 августа. Есть мнение, что автором данной статьи является Молотов — см.: Волков В. К. Указ. соч., с. 6.
Усилившаяся военная опасность вынудила узкое руководство попытаться вернуться к прежде оправдавшей себя политике — переговоров с Берлином. А как повод для того были использованы прямые
180
Волков В. К. Указ. соч., с. 11.
В немалой степени подтолкнули Кремль на такой шаг и последние события на Балканах. 28 октября итальянские войска, располагавшиеся в Албании, вторглись в Грецию. Великобритания же, связанная с последней договором о совместной обороне, ограничилась поначалу лишь тем, что 1 ноября заняла Крит — для прикрытия Суэцкого канала и своих средиземноморских коммуникаций. Теперь уже вся континентальная Европа, за исключением Югославии, оказывалась под контролем Берлина и Рима, и потому грядущая война с Германией должна была потребовать десятикратных, по сравнению с возможными прежними, военных усилий, мощнейшего экономического их обеспечения.
Вторые советско-германские переговоры проходили в Берлине 12 и 13 ноября 1940 года. Молотов во время бесед с Гитлером и Риббентропом чисто прагматически не уклонился от чисто умозрительного рассмотрения идеи, выдвинутой немцами — о присоединении СССР к пакту трех стран. Но со свойственным ему упорством и настойчивостью не ушел от главного, ради чего и приехал — от проверки того, как будут реагировать его оппоненты на требования соблюсти интересы Советского Союза и способствовать обеспечению его национальной безопасности.
В соответствии с выработанной узким руководством накануне поездки директивой, Молотов выдвинул как предварительные и обязательные условия выполнение Берлином того, что до некоторой степени должно было предотвратить внезапность нападения на СССР не кого-либо, а Германии:
— гарантировать нейтралитет Швеции, возможность свободного прохода советских судов из Балтики в Северное море; вывести части вермахта из Финляндии (чтобы прикрыть северный фланг будущего театра военных действий).
— пересмотреть отношения с Румынией; не препятствовать заключению договора между СССР и Болгарией о создании советских баз в районе Босфора и Дарданелл (что обезопасит южный фланг) [181] .
181
Там же, с. 9—10.
В целом же Молотов пытался добиться локализации района наибольшей угрозы, ограничения его уже существующей зоной — советско-германской границей, и получить тем самым возможность сконцентрировать именно там все еще относительно слабые силы Красной Армии. Однако переговоры подтвердили самые неприятные ожидания — полное нежелание Германии даже касаться данных проблем. И еще из Берлина, не дождавшись возвращения, Вячеслав Михайлович телеграфировал Сталину: беседы «не дали желаемых результатов»; «похвастаться нечем».
Утопающий должен хвататься и за соломинку. Поэтому в столь страшной, безысходной ситуации было бы неудивительным, даже понятным, если бы советское руководство согласилось на дьявольский союз — присоединение к пакту Берлин — Рим — Токио без каких-либо условий. Пошло бы на него, лишь бы отсрочить войну, к которой страна все еще не была готова. Любым способом оттянуть ее, даже таким образом, ради выигрыша во времени. Тех самых двух лет, которых, как полагали в Кремле, хватало для полного перевооружения армии и флота, подготовки новобранцев и резерва к будущим сражениям. И все же капитуляции так и не последовало.