Тайны летней ночи

Клейпас Лиза

— Как ты догадалась принести булавки? — спросила Лилиан.

Дейзи лукаво улыбнулась:

— Ну, вчера днем я сидела с мамой и всеми вдовами. Они шили, а я делала мяч для раундерз.

Она извлекла из корзинки кожаный мячик и гордо подняла на всеобщее обозрение.

— Пришлось пожертвовать парой новых лайковых перчаток, и, доложу я вам, это было нелегкой задачей. Все старые леди, затаив дыхание, следили, как я набиваю его обрезками шерсти. Наконец одна, не выдержав, подошла ко мне и спросила, что, во имя Господа, я делаю. Ну не могла же я признаться, что это мячик

для раундерз! Мама, конечно, все поняла, но слишком смутилась, чтобы сказать правду. Поэтому я заявила, что шью подушечку для булавок.

Дедушкидружно захихикали.

— Должно быть, она посчитала, что уродливее подушечки на свете нет! — воскликнула Лилиан.

— О, кто бы в этом сомневался, — жизнерадостно согласилась Дейзи. — По-моему, она меня пожалела. Подарила пригоршню булавок, бормоча при этом что-то о бедных невежественных, ничего не умеющих американках.

С этим словами она поддела ногтем булавки и раздала девушкам.

Поставив на землю корзинку, Аннабел зажала булавку двумя пальцами и закрыла глаза. Желание у нее всегда одно и неизменное: выйти замуж за аристократа.

Но, как ни странно, бросая булавку в колодец, она вдруг едва слышно прошептала:

— Хочу выйти замуж по любви.

Пораженная собственным неизвестно откуда взявшимся заявлением, Аннабел долго гадала, как получилось, что она потратила драгоценное желание на какую-то глупость.

Но что теперь поделать!

Аннабел открыла глаза и увидела, что подруги с величайшей серьезностью смотрят в колодец.

— Я загадала не то желание, — расстроенно пожаловалась она. — Можно, я придумаю другое?

— Нет! — отрезала Лилиан. — Невозможно. Как только булавка брошена в колодец, считай, обратной дорога нет.

— Но я не хотела желать ничего подобного, — запротестовала Аннабел. — Не пойму, что мне взбрело в голову, но я имела в виду вовсе не это.

— Не спорь, Аннабел, — посоветовала Эви. — Н-не хочешь же ты рассердить духа колодца!

— Кого-кого? — озадаченно протянула Аннабел.

Эви улыбнулась:

— Дух колодца, который живет здесь. Именно к нему ты обращаешься, когда загадываешь желание. Но если обозлить его, он может назначить ужасную цену за исполнение этого желания. Или потащит тебя за собой в колодец. Будешь жить там вечно, как его супруга.

Аннабел уставилась в коричневую воду, сложила ладони рупором и громко объявила:

— Тебе не стоит исполнять мое дурацкое желание! Я беру егообратно!

— Не дразни его, Аннабел! — предупредила Дейзи. — И ради всего святого, отступи от края!

— Ты, кажется, суеверна? — ухмыльнулась Аннабел.

Дейзи негодующе фыркнула:

— Для суеверий есть веские причины, как тебе известно. И время от времени что-то да случается с тем, кто стоит на самом краю колодца совсем, как ты.

Закрыв глаза, она нахмурилась, подумала и бросила в воду булавку.

— Ну вот. Я загадала желание за тебя, чтобы тебе не пришлось жаловаться на зря потраченное желание.

— Но откуда ты узнала, чего я хочу?

— Оно пойдет тебе на пользу, — заверила Дейзи.

Аннабел театрально застонала:

— Ненавижу все,

что идет мне на пользу!

Последовала добродушная перепалка, в которой каждая девушка высказывала предположения, что именно пойдет на пользу остальным. Наконец Лилиан велела им прекратить, поскольку они мешают ей сосредоточиться. Все замолчали, давая Лилиан и Эви время загадать желания, после чего компания пересекла луг и углубилась в лес. Вскоре они добрались до прелестного, поросшего травой и залитого солнцем луга, с одной стороны затененного гигантским дубом. Воздух был душистым и таким свежим, что Аннабел блаженно вздохнула.

— Что это за воздух! — шутливо пожаловалась она. — Ни угольной гари, ни уличной пыли. Слишком разрежен для жительницы Лондона. Даже в легких не чувствуется!

— Ну не настолько, — заспорила Лилиан. — Время от времени ветер доносит отчетливый запах овчарни.

— Неужели? — удивилась Аннабел, потянув носом.

— Потому что у тебя нет носа, — объяснила Лилиан.

— Прошу прощения? — притворно нахмурилась Аннабел.

— О, нос у тебя есть, только самый обычный. А вот у меня нос, так нос. У меня просто неестественное чутье на запахи. Дай мне любые духи, и я могу назвать все составляющие. До того как покинуть Нью-Йорк, я даже помогала составить формулу душистого мыла для отцовской фабрики.

— Как, по-твоему, духи ты сможешь создать? — заинтересовалась Аннабел.

— Думаю, да, и превосходные, — уверенно кивнула Лилиан. — Однако всякий знаток при словах «американские духи» презрительно поморщится, не говоря уже о том, что я женщина, а следовательно, превосходство моего носа считается всеми мужчинами весьма сомнительным.

— Хочешь сказать, что у них носы лучше, чем у женщин?

— Во всяком случае, они именно так и думают, — мрачно бросила Лилиан и торжественно выхватила из корзинки одеяло для пикников. — Но довольно о мужчинах и их выдающихся частях тела. Может, посидим немного на солнце?

— Тогда мы уж точно загорим, — предсказала Дейзи, с довольным вздохом плюхнувшись на край одеяла. — И у мамы начнется истерический припадок.

— Что такое истерический припадок? — удивилась Аннабел, не слышавшая доселе ни о чем подобном, и грациозно опустилась рядом с Дейзи. — Если у нее начнется что-то в этом роде, пошли за мной. Очень интересно посмотреть, как это выглядит.

— О, у мамы они частенько бывают, — заверила Дейзи. — Не беспокойся, ты все увидишь своими глазами еще до того, как все мы покинем Гемпшир.

— Не стоит наедаться до игры, — предупредила Лилиан, заметив, что Аннабел приподняла крышку корзинки.

— Я проголодалась, — жалобно протянула Аннабел, заглядывая в корзинку, где лежали фрукты, сыр, паштет, несколько толстых ломтей хлеба и салаты.

— Ты всегда голодна, — засмеялась Дейзи. — Подумать только, у такой малышки и просто ненасытный аппетит!

— Это я малышка? — возмутилась Аннабел. — Да если ты хотя бы на волосок выше пяти дюймов, я готова съесть эту корзинку.

— В таком случае начинай жевать, — хихикнула Дейзи. — Во мне пять футов один дюйм, и спасибо за внимание.