Тайны летней ночи
Шрифт:
— Понимаешь, у нее от солнца высыпают веснушки, — с сожалением шепнула Дейзи Аннабел. — Тетя Флоренс сказала Эви, что после нашей прогулки она покроется пятнами, как леопард, и она не должна иметь с нами ничего общего, пока снова не приобретет нормальную внешность.
Аннабел нахмурилась, ощутив прилив сочувствия к подруге.
— Подлая тетушка Флоренс, — пробормотала она. — Очевидно, ее единственная в жизни цель — изводить Эви.
— И она абсолютный талант в таких делах, — согласилась Дейзи и, внезапно
— Берегись! Сюда идет мистер Хант! Я умираю от жажды, поэтому отправляюсь добыть немного пунша и оставляю вас обоих… э…
— Лилиан тебе сказала, — мрачно заключила Аннабел.
— Да, и мы с ней и с Эви безумно благодарны тебе за жертву, которую ты за нас приносишь.
— Жертву, — повторила Аннабел, которой вовсе не понравилось звучание этого слова. — Немного сильно сказано, не так ли? Как сказала Лилиан, «не все ли равно, чьи это губы?».
— Это она тебе так говорит, — лукаво шепнула Дейзи. — А нам с Эви призналась, что скорее умрет, чем поцелует мужчину, подобного мистеру Ханту.
— Что… — начала Аннабел, но Дейзи, весело фыркнув, уже упорхнула.
Начиная чувствовать себя жертвенной девственницей, которую вот-вот бросят в костер, она тем не менее вздрогнула, услышав низкий голос Саймона, от которого мороз пошел по спине.
— Добрый вечер, мисс Пейтон, — насмешливо приветствовал он. — Вижу, вы для разнообразия решили одеться.
Аннабел, сцепив зубы, повернулась к нему.
— Должна признаться, мистер Хант, что поражена вашей сдержанностью за ужином. Я ожидала потока оскорбительных замечаний, и все же вы умудрились целый час вести себя как джентльмен.
— О, это было нелегко, — мрачно кивнул он. — Но я решил предоставить честь непристойного поведения вам… — он деликатно помедлил, прежде чем докончить, — поскольку именно вам это так хорошо удается.
— Мы с подругами не сделали ничего дурного.
— Разве я сказал, что не одобряю ваших игр в костюмах Евы? — невинно осведомился он. — Наоборот, жалею, что не увидел больше, и думаю, что вам стоит заниматься этим каждый день.
— О каком костюме Евы идет речь? — прошипела Аннабел. — На мне было белье.
— Это вы называете бельем? — лениво бросил он.
Девушка густо покраснела, униженная его бестактным замечанием.
— Вы кому-то проговорились о том, что видели на лугу? — сухо спросила она.
Очевидно, именно этого вопроса он ожидал, потому что губы изогнула медленная улыбка.
— Пока нет.
— Собираетесь рассказать?
Хант долго обдумывал ответ, почти не скрывая, как наслаждается ситуацией.
— Не то чтобы, но… — Он с сожалением пожал плечами. — Иногда в разговоре с посторонними, сам того не желая, проболтаешься…
Аннабел презрительно прищурилась:
— Что попросите за молчание?
Хант
— Мисс Пейтон, не считаете, что подобные дела следует обговаривать более дипломатично? Я предполагал, что столь утонченная леди обладает некоторым тактом и деликатностью…
— У меня нет времени на дипломатию, — хмуро перебила Аннабел. — Очевидно, ваше молчание можно купить только взяткой.
— Слово «взятка» имеет весьма негативный оттенок. Я предпочитаю именовать это «поощрение».
— Ваше дело, — нетерпеливо отмахнулась она. — Давайте закончим с переговорами.
— Договорились. — Лицо Ханта было совершенно серьезным, хотя в глубине глаз таился смех. — Полагаю, меня можно убедить не расписывать обществу ваше скандальное поведение, мисс Пейтон, при соответствующем поощрении.
Аннабел замолчала, опустив ресницы и прикидывая, что ему сказать. Как только слова слетят с языка, обратной дороги не будет. Господи, ну почему именно ей выпало купить молчание Саймона Ханта?! И все из-за идиотской игры в раундерз, в которой она даже не хотела участвовать!
— Будь вы джентльменом, — пробормотала она, — не стали бы ставить условия.
Голос Ханта казался хриплым и прерывистым из-за едва сдерживаемого смеха.
— Нет, я не джентльмен. Но хочу напомнить, что это не я бегал полуголым по лугу сегодня днем.
— Да замолчите ли вы? — рассердилась Аннабел. — Что, если кто-то подслушает?
Хант заинтересованно наблюдал за собеседницей.
— Ну же, мисс Пейтон, повышайте ставки.
Упорно глядя в стену за спиной Ханта, Аннабел, чувствуя, как уши горят так, что волосы едва не тлеют, выдавила:
— Если пообещаете молчать, я позволю вам поцеловать меня.
Продолжительное молчание, последовавшее за ее заявлением, было хуже казни. Вынудив себя поднять глаза, Аннабел поняла, насколько поражен Хант. Он таращился на нее, словно слышал незнакомую речь, перевести которую было некому.
— Один поцелуй, — уточнила Аннабел, дрожа от нервного напряжения. — И не воображайте, что, если я пошла на это один раз, соглашусь и во второй.
— Я полагал, что вы предложите танец. Вальс или кадриль, — ответил Хант с необычайной сдержанностью, тщательно подбирая слова.
— Я думала об этом. Но поцелуй более целесообразен, не говоря уже о том, что кончается гораздо быстрее, чем вальс.
— Только не мой.
От этих тихих слов у нее подогнулись колени.
— Не городите чушь, — отрезала она. — Обычный вальс длится не менее трех минут. Не можете.же вы тянуть поцелуй так долго!
— Конечно, вам лучше знать, — с легкой запинкой ответил Хант. — Прекрасно, я принимаю ваше предложение. Один поцелуй за полное сохранение тайны. И учтите, только я решаю, где и когда это случится.