Тайны любви

Мадлен Бове была высока, стройна и красива, и можно было без преувеличения утверждать, что Арман, кузен ее мужа, питал к ней особые чувства. Он часто навещал дом Бове, исключительно ради тайной услады видеть Мадлен и говорить с нею. Она не выходила у него из головы, и иногда, возможно выпив шампанского чуть больше, чем следовало, он предавался мечтам, героиней которых была Мадлен. Он воображал, как раздевает ее и они предаются таким изощренным ласкам, какие только могла придумать разгоряченная страстью фантазия.

В свои двадцать девять лет Мадлен находилась в расцвете

красоты. У нее было овальное лицо со слегка выступающими скулами, прямой изящный нос и крупный, но деликатно очерченный рот. Блестящие волосы редкого орехового оттенка, коротко подстриженные по моде, благоухали, создавая ощущение воздушной легкости. Ее приятельницы неизменно отзывались о ней как о женщине бесспорно обаятельной, однако при этом каждый раз пожимали плечами, как бы намекая, что совершенно не понимают, отчего это мужчины столь неравнодушны к Мадлен. Дело же было в том, что ни один мужчина не мог при первом же знакомстве не ощутить некую незримую ауру, исходившую от нее, и затаенную чувственность.

Разумеется, Мадлен никогда не давала поводов для пересудов. Она происходила из хорошей семьи, получила соответствующее воспитание и, будучи замужем, одевалась и вела себя так, как принято в ее кругу. Однако люди проницательные подозревали в ней тайные желания и способность любить, выходящие за рамки общепринятого. Эти сокровенные порывы угадывались по беспокойным движениям рук во время разговора, по манере поворачивать ладонь, по тому, как она, садясь, изящно скрещивала ноги в шелковых чулках, и по округлым выпуклостям небольшой груди и бедер под изысканным платьем.

Те мужчины, что, подобно Арману Бюдену, поддались притяжению, исходившему от Мадлен, словно тончайший аромат духов, прекрасно понимали друг друга. Не один ее знакомый был бы несказанно счастлив, если бы ему выпала удача обнажить ее тело и насладиться им. Увы, Мадлен слыла безукоризненной женой. Такая верность была тем более замечательна, что ее брак с Пьером-Луи длился уже восемь лет.

Естественно, за эти годы нашлось немало молодых — и не очень молодых — людей, обнаруживших наедине с Мадлен всю силу своих чувств. После нежных признаний они шли дальше и высказывали надежду стать ее любовниками. Поскольку темперамент и нравственные устои поклонников были весьма различны, то и способы выражения страсти отличались немалым разнообразием: от романтических уверений в вечной любви, не требующей якобы ничего, кроме пожатия руки да невинного поцелуя в щеку, до страстных и настойчивых требований позволить целовать грудь Мадлен, пока она не лишится чувств от наслаждения.

С одним особенно пылким воздыхателем, по имени Клод Бонэр, произошел неприятный случай, когда он слишком безоглядно поддался чарам Мадлен. Этот двадцатипятилетний адвокат приятной наружности, высокий и голубоглазый, обычно вел себя с осторожностью, присущей его профессии. Но однажды на вечеринке у Бове, потягивая шампанское и любуясь прелестями хозяйки дома, он чересчур распалился. Вино и страсть — смесь опасная, и она довела молодого человека до того, что он совсем забыл о хороших манерах. И как только оказался наедине с Мадлен в укромном уголке, он, не теряя времени, обнял ее за талию и, крепко прижав к себе, принялся совершать недвусмысленные телодвижения.

Надо полагать, он осмелился на такие действия в надежде на то, что прикосновения его восставшей плоти, несмотря на преграду одежды, настолько воспламенят Мадлен, что она не сможет

ему противиться. Она же, заметив, что гость слегка пьян, и не желая доводить дело до скандала, попросила отпустить ее и попыталась освободиться. Но когда Клод, не выпуская ее из объятий, стал делать движения еще более сильные и быстрые, словно твердо вознамерился удовлетворить свое желание — пусть даже таким, не слишком гигиеничным способом, — не страсть загорелась в Мадлен, но гнев, и настолько сильный, что она отвесила наглецу пощечину и в резких словах выразила свое негодование.

Итак, все без исключения соискатели ее благосклонности получали решительный и недвусмысленный отпор, не предполагавший и тени кокетства. Можно ли вообразить изумление и восторг Армана Бюдена, когда в один прекрасный вечер он вдруг понял, что может обладать Мадлен, когда только захочет, может насладиться ее нагим телом, как ему будет угодно, — стоит лишь попросить! Догадка была столь ошеломляющей, что у него перехватило дыхание и дрожь прошла по телу, словно они уже соединились и близился миг высшего блаженства.

Кроме того, он хорошо изучил характер Мадлен и был уверен, что она никогда ни словом, ни жестом не обнаружит желания отдаться ему, если даже оно и возникнет. Это было столь же невероятно, как если бы ему сказали, что он выиграл миллион по лотерейному билету, о котором давным-давно забыл. Но в данном случае он вытянул счастливый билет благодаря той безупречной манере, в какой выказывал свое увлечение Мадлен два или три года подряд, — манере, скорее льстившей ей, чем раздражавшей. Видимо, по этой причине снисходительность, с которой она отвергала его ухаживания, можно было принять скорей за поощрение.

Обстоятельства, в которых Арман сделал свое ошеломляющее открытие, были самыми обыденными. Компания друзей, среди них он сам, Пьер-Луи и Мадлен, собралась повеселиться в ночном клубе «Акации». Хотя Арман несколько месяцев назад отпраздновал свои тридцатые именины, жениться он так и не удосужился, и потому предложил быть его спутницей на этот вечер одной из хорошеньких женщин, с которыми был накоротке, — Доминике Делаваль. Молодая, изящная, она успела побывать замужем, но спустя два-три года сочла узы брака слишком обременительными и теперь вновь была свободна.

Музыканты играли американский джаз, шампанское лилось рекой, приятели прекрасно проводили время за светскими сплетнями. Несколько раз Арман танцевал с белокурой Доминикой, а из куртуазных соображений поочередно пригласил каждую из дам. Жизнерадостный характер Доминики и не в последнюю очередь пышные формы ее полуобнаженной груди привлекали кавалеров, в особенности женатых. Все участники вечеринки наперебой приглашали ее на танец.

Арман приметил, что один из них, видно решив, что в тесноте и полумраке дансинга может незаметно для других позволить себе лишнее, скользнул рукою вниз по стройной спине Доминики, обнаженной в вырезе вечернего платья, и стал поглаживать выпуклости, обтянутые оранжевым шелком. Этот жест не мог быть дружеской шалостью, поскольку рука оставалась там все время, покуда длился танец; его нельзя было истолковать и как легкое, хоть не в меру фамильярное прикосновение, направляющее партнершу. Насколько мог видеть Арман в те короткие мгновения, когда спина Доминики мельком показывалась среди танцующих пар, алчная ладонь искусителя Венсана не успокаивалась ни на секунду, дразня восхитительные округлости, скрытые под платьем.